великодушный жест.

– Скажите, Борис Витальевич… Или можно, учитывая обстановку, просто – Борис? Так вот, Борис, вы хотите, чтобы я рассказала как можно больше о семье Хухминских? Я правильно вас поняла? Хорошо, я готова на определенную откровенность. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

– Догадываюсь… – усмехнулся Петрухин, обернувшись в сторону официантки, доставившей заказ. – Наш с вами вчерашний разговор оборвался на теме отношения господина Хухминского к молодежи. Может быть, начнем с этого? Но пока позвольте предложить вам бокал замечательного солнечного напитка. Есть стереотип, что сотрудник милиции – это обязательно угрюмый тип, хлещущий водку стаканами и закусывающий ломтями пересоленного сала. За всех не ручаюсь, но мне, например, больше всего нравится «Эль-да-ренто» из винограда, выросшего у подножия Пиренеев. Вы не против?

Борис понимал, что сильно рискует. Явись он сегодня домой под хмельком, да еще, чего доброго, с запахом чужих духов, Ирина вряд ли воспримет это как подарок судьбы. И тогда – держись! Ну а как быть иначе? Надо же хоть с какого-то боку подобраться к наглухо закрытой от посторонних глаз миллионерской семейке Хухминских? Куда денешься? Это тоже издержки работы сыщика…

– У вас замечательный вкус… – кончиками пальцев подняв бокал тонкого стекла, Майя вдохнула аромат вина. – Божественно! Никогда бы не подумала, что в милиции служат столь изысканные джентльмены. Наверное, ваша жена очень счастлива иметь такого супруга.

– Вы себе даже представить не можете, как она бывает «счастлива», когда я занимаюсь какими-либо расследованиями и сутками не появляюсь домой или сижу в кафе с молодыми красивыми девушками, – с долей самоиронии рассмеялся Петрухин, покачав головой. – Ну, за что выпьем? Право произнести тост хотел бы предоставить даме.

– Давайте выпьем за то, чтобы этот вечер оставил у нас обоих самые прекрасные воспоминания! – с вызовом глядя ему в глаза, провозгласила Майя.

– Ого! Неожиданно и смело… – резюмировал Борис. – Ну что ж, поддерживаю.

Они соприкоснулись бокалами и осушили их до дна. Вино и впрямь было бесподобным. Вооружившись вилками и ножами, они продолжили свой странный разговор, который вроде бы имел оттенок допроса, но при всем том был насыщен эмоциями, далекими от казенных дел. Мило улыбаясь и даря своему кавалеру все более и более откровенные взгляды, девушка рассказывала об олигархе Хухминском. По ее словам, тот человеком был очень категоричным, имевшим на все свои определенные взгляды. И беда, если его подчиненный думал как-то иначе. «Диссидент» независимо от своей квалификации и былых заслуг немедленно оказывался «вне игры».

Поведала Майя и о своем знакомстве с Ежоновым. Это произошло более полутора лет назад, у Алины в гостях. Может быть, она видела его и ранее, однако внимания не обращала. Но однажды Алина поручила Вадиму отвезти ее домой. И с тех пор они общались, но, уверила Майя, близки так и не стали.

Возвращаясь к разговору о Хухминском, она сообщила, что к молодежи тот относился не очень лояльно. Прежде всего к девушкам. Парней, особенно тех, что показали свои способности и доказали ему свою преданность, он воспринимал как полноценных, стоящих людей, достойных карьерного роста. А вот девушки… Они для него были «слабым, хлипким и слезливым бабьём», в лучшем случае достойным лишь снисхождения, и не более того. В целом женский пол для него был главным образом дополнением к постели. А как работников и профессионалов, женщин чаще всего он не ставил ни во что.

– В этом же ракурсе он воспринимал и свою жену, и дочь? – Борис вопросительно прищурился.

– Во всяком правиле есть свои исключения. Его жена была человеком удивительным – умная, добрая, тонкая, тактичная… Я думаю, после ее гибели он больше потому и не женился, что второй такой найти уже не смог бы. А Алина – вообще величина особая. Мне кажется, она для него подсознательно ассоциировалась с сыном. Он ее и воспитывал скорее как парня, а не как девушку.

– Но такой человек, как Хухминский, даже будучи женатым на самой прекрасной женщине, я уверен, не мог ей не изменять. Ведь так?

– Да, тут вы правы… По части хождения налево он наверняка превзошел и Дон-Жуана, и Казанову, и библейского царя Соломона, и нашего равноапостольного князя Владимира… – улыбаясь, Майя повела бровью, как бы говоря: этот в женщинах знал толк.

– А что, этот самый святой и вправду был запредельным бабником?

– Однажды в компании Аркадий Никодимович сказал, что современники воспринимали личную жизнь князя Владимира как вопиющий, нескончаемый блуд. А вот потомки причислили его к лику святых. Поэтому, сказал он, мне плевать, что обо мне говорят сегодня. Гораздо важнее, что скажут завтра.

– У него были основания надеяться на доброе слово потомков? – Борис был несказанно удивлен.

– Наверное… Он не раз заявлял о том, что из захудалого жиркомбината, где люди зарплату не видели месяцами, его усилиями возрос мощный холдинг, способный заткнуть за пояс даже столичных конкурентов. Во всяком случае, рядовые работяги о нем были, в общем-то, неплохого мнения.

Вновь наполнив бокалы, Петрухин вскользь поинтересовался:

– Тогда, выходит, у него где-то вне семьи тоже могли быть дети?

– Борис, вы как змий-искуситель, – подняв бокал, рассмеялась Майя. – Знаете, что я не смогу устоять перед этим божественным напитком, и поэтому усердно подпаиваете бедную, наивную девушку. Ну-ка, ну-ка, признайтесь, что у вас там на уме?

– Майя, признаюсь честно, – Петрухин откинулся на стуле, – я из тех, мягко говоря, лопухов, которые никогда не изменяют своим женам. Так что… Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Сначала – тост, потом – ответ. Как говорилось в одном старом фильме: утром – деньги, вечером – стулья. – Майя звонко захохотала, обратив на себя внимание сидящих за соседними столиками. – Ваш тост!

Не углубляясь в изыски «тамадологии», Борис спешно нашел в памяти что-то подходящее по теме, после чего разговор был продолжен.

– Знаете, если бы я сейчас не перебрала по части выпитого, я бы ни за что не рискнула рассказать вам об этом. Да, скорее всего, немалое число женщин стали мамами после их встреч с Аркадием Никодимовичем. Но никто никогда об этом вслух не заявлял, кроме одной женщины. Бывшая работница жиркомбината однажды потребовала с него алименты. Она утверждала, что сын, рожденный ею, от босса. Однако Аркадий Никодимович был не из тех, кто поддается чьему-то давлению. В таких случаях он, напротив, становился крайне неуступчивым и несговорчивым. Поэтому женщина от него не добилась абсолютно ничего. Было это лет двенадцать назад. Мальчику в ту пору было лет семь-восемь, не более.

– То есть ему сейчас около двадцати и он едва ли питает к своему папе-«заочнику» теплые родственные чувства… – понимающе констатировал Петрухин. – А как зовут эту женщину, где она сейчас?

– Звали ее, по-моему, Людмилой, а работала она вроде бы в плановом отделе жиркомбината. Больше я ничего о ней не знаю.

Стараясь не обидеть Майю прямолинейностью вопроса, Петрухин нашел завуалированный повод снова спросить у нее о происхождении «Форда». Но она, сделав вид, что отвлеклась и прослушала сказанное, ответила невпопад. Теперь он окончательно понял – с покупкой машины связано что-то чрезвычайно серьезное, и выяснить реальную историю ее появления стоило во что бы то ни стало.

– Я вас не утомил своими расспросами? – в очередной раз потянувшись за бутылкой, поинтересовался Борис, чувствуя, что эти посиделки пора было бы заканчивать: вино, ничего тут не поделаешь, явило свое коварное действие, и он начал опасаться, что с какого-то момента может слишком уж войти в роль «чичероне» и…

Майя в ответ лишь загадочно улыбнулась. В ее глазах читалось, что вопросов ей можно было бы задавать и поменьше, а вот внимания как девушке оказывать побольше.

– Хорошо, тогда последний вопрос. Наверное, самый трудный. Скажите, что вы можете сказать о взаимоотношениях Алины и Аркадия Хухминского как дочери и отца? Учитывая его неразборчивость в интимных связях и явную беспринципность в некоторых отношениях, в том числе и его специфический интерес – это уже не секрет – даже к молодым мужчинам, очень легко предположить нечто выходящее за рамки десяти заповедей. А ведь у Алины наверняка есть молодой человек, который мог что-то подозревать и воспылать ревностью… Вы ничего подобного не допускаете?

– Вы предполагаете наличие комплекса Электры? – Майя удивленно посмотрела на Петрухина. – Нет,