Поднос был снабжен четырьмя ножками, чтобы ставить на кровать, и бортиком, не позволяющим тарелкам и чашкам сползти. Не хватало только пульта управления и стереоэкрана.

– Приятного аппетита! – сказала Жанна, нажимая сенсор у подоконника.

Шторы с легким шелестом разошлись, фрамуга повернулась, и в палату ворвался пахнущий свежей листвой ветер. От брызнувших в лицо солнечных лучей Роберт невольно прищурился.

– Спасибо, – проговорил он, берясь за ложку.

– Не за что, – сестра улыбнулась и подсела к раненому в бинтах, чтобы покормить его.

Марек и Сахарный, как «ходячие», питались в столовой.

– Сомий хвост! – сняв крышку с миски, Роберт обнаружил в ней надоевшую за последние дни гречневую кашу.

– Ешьте, что дают, – вздохнула Жанна, ловко вставляя куда-то в бинты трубочку и заливая в нее питательную смесь. – Говорят, что скоро снабжение урежут и поставки сократятся…

Роберт жевал разваристую кашу, обильно сдобренную маслом, запивал апельсиновым соком и думал, чем именно раненых будут кормить в случае сокращения поставок: травой? выловленной в морях Атлантиса рыбой?

– …а она ему и говорит – ну и дурак ты! – дверь открылась, и в палату шагнул гогочущий Марек.

– Забавно, – за ним порог переступил Сахарный. – Ты когда, сегодня выписываешься?

– Точно, – Марек помрачнел. – Через полчаса должен явиться на транспортировочный пункт.

– Ну не грустите, – Жанна улыбнулась и принялась извлекать трубочку. – Нельзя же всю войну просидеть в госпитале?

– Это точно, хотя очень хочется, – Марек вздохнул и полез в тумбочку. Что-то грохнуло, упало и покатилось по полу. Когда Роберт повернулся, то увидел лишь торчащий из-под кровати зад соседа.

– Можно забрать поднос? – спросила Жанна.

– Конечно.

– Какие-то вы смурные, – девушка надула губки. – Хоть бы порадовались за соседа, ему сегодня бинты с лица снимут.

– Только я этого не увижу, – Марек выбрался из-под кровати.

За тем, как он собирается, наблюдали в мрачном молчании. Сахарный наверняка думал о том, что скоро его ждет та же судьба, а Роберт размышлял, сколько дней пробудет в госпитале.

– Ну, – чернокожий солдат поднялся, повесил на плечо тощий рюкзак. – Прощайте, ребята! Рад был с вами познакомиться, если повезет – после войны увидимся!

– Непременно увидимся, – пробормотал Роберт, пожимая протянутую руку.

Сахарный и Марек обнялись.

– Эх, – сказал чернокожий солдат. – Пусть тот парень, что придет на мое место, не окажется занудой…

Хлопнула дверь, стихли в коридоре шаги.

– Без вопросов присоединяюсь к этому пожеланию, – пробормотал Сахарный.

– Он ушел? – в палату заглянула Жанна. – Надо белье сменить, а то новеньких скоро обещали…

Она исчезла, но вскоре вернулась с парой пластиковых мешков и захлопотала вокруг покинутой кровати. Зашипел пульверизатор, разбрасывающий частицы антисептика, по воздуху поплыл горький запах.

– Вами сегодня займусь чуть позже, – проговорила девушка, распаковывая пакет с чистым бельем. – Сначала велено освободить вашего соседа…

– Хорошо, – безропотно кивнул Роберт.

Сосед, на карточке которого можно было прочитать «Патрик Конноли», находился в госпитале больше недели, но за это время никто из соседей по палате не видел его лица и не слышал голоса.

Сегодня должно было состояться что-то вроде знакомства.

Жанна застелила кровать, полюбовалась на дело собственных рук и исчезла, чтобы вернуться в компании двух санитаров и лечащего врача – сутулого чернобородого типа с непроизносимым индийским именем, которое больные сократили до короткого Радж.