Один из униформистов сжал мою ладонь так, что пальцы едва не выскочили из суставов. Когда он затащил меня в гостиницу, портье лишь покачал головой: ну и нравы у тронутых циркачей.

Во время быстрого и весьма профессионального обыска в моей комнате, униформист Ганс отыскал ключ, проверил надежность оконных ставен и запер меня.

От недавнего удара раскалывалась голова. Я в отчаянии упала на кровать и сразу уснула.

Меня разбудил стук в стену, словно мама пыталась о чем-то предупредить.

Гостиница словно опустела. Как я потом узнала, полиция вдруг вспомнила о нас и вызвала всех свободных от репетиций артистов для сбора показаний. Если бы Карл не сообщил, что Марта осматривает хищников, я бы поехала в комендатуру вместе с остальными. Тогда моя жизнь сложилась бы иначе… Вдруг показалось, что меня нарочно заманили в ловушку. И прима была одна среди клеток, и очень вовремя появился Краузе с подручными…

В замке звякнул ключ.

– Подите прочь, Ганс, я не одета, – зло выпалила я и укрылась одеялом с головой.

– Не одета? – говорили по-немецки.

У незнакомого мужского голоса была странная интонация. Мама застонала, стук в стену стал почти непрерывным, как барабанная дробь. Моя спина взмокла, к горлу подступил комок.

– Не одета – это прекрасно. Вставай, шлюшка, к тебе пришла любовь! – Дверь скрипнула, в комнате раздался топот и с меня сорвали одеяло.

– Обманула, – насмешливо произнес другой мужской голос. – Ну, это поправимо. Повернись!

Меня крепко ткнули под ребра. Я подняла голову.

Да, их было двое. Молодые, чуть старше меня, оба во фраках. Маленький блондин с густо-розовым румянцем и насмешливый жгучий брюнет с букетом гвоздик.

– О-ла-ла. Красивая. Как думаешь, сколько стоит? – расплылся в лошадиной улыбке блондин.

– Три марки, не больше. Худая. А я люблю пышек.

– Тогда марку. Ей хватит, – монета звякнула о столик перед зеркалом. – Знакомство состоялось. Раздевайтесь, фройляйн. Мы спешим: вдруг ваших поганых клоунов отпустят раньше.

– Нам лишний шум не нужен. Черт, нужно было сначала придушить ведьму за стенкой!

– Сама подохнет, – брюнет склонился ко мне и подмигнул. – Ты не будешь кричать? Мы быстро, а потом сразу уйдем. Договорились?

– Кто вы такие? – У меня сорвался голос.

– Твои постоянные клиенты. Теперь мы будем часто приходить, – блондин стальными пальцами сжал мой подбородок. – Тебе понравится. Так понравится, что потом сама будешь бегать к нам в гости. Мы очень веселые и ласковые.

Он стал срывать с меня трико. Брюнет сунул цветы под мышку и принялся развязывать поясок на моей талии. От них исходила самоуверенная, давящая сила, она лишала воли к сопротивлению. Мне стало страшно, и я едва смогла заставить себя прикрыть грудь руками.

– Я не шлюха!..

– Вот как? – Блондин вопросительно глянул на брюнета. – А нам сказали…

– Странно, – тот задумчиво вертел в руке мой поясок. – Выходит, это недоразумение… Простите нас! Какая глупая ошибка!

Оба захохотали.

– Это подарок! – Брюнет наотмашь хлестнул меня по лицу букетом гвоздик и всем телом навалился на ноги. Блондин окончательно разорвал мое трико.

Вдруг словно наступило пробуждение. Ко мне вернулись силы. Сначала я крепко прошлась ногтями по физиономии блондина, затем подобрала под себя ноги, спружинила ими и врезалась головой в его лицо. Он взвыл и упал навзничь. Брюнет оказался проворнее. Я только успела заметить летящий мне навстречу бледный кулак.

Когда сознание вернулось, я уже не могла пошевелиться и закричать: мои руки и ноги были привязаны к прутьям кровати, рот заткнут остатками трико. Я попыталась вытолкнуть кляп языком; блондин заметил это и затолкнул его пальцем глубже.

Они могли сделать со мной что угодно. Скорее всего, позабавятся и прикончат. Потом спокойно уйдут, и полиция их не найдет, если вообще станет искать.

Неужели во всей гостинице никого нет? Портье, скорее всего, подкуплен и спокойно гуляет где-нибудь в городе, возможно, с женой и детишками.

Мама больше не стонала. Стук затих. Неужели они, пока я была без сознания…

– Я первый! – зарычал блондин. – Отвернись, при тебе не могу!

Брюнет пожал плечами и стал у двери. Рука блондина зашарила по моим бедрам. Я застонала от унижения и уставилась на стену, покрытую блеклым орнаментом.

Кедарнат, исчадье Краузе, где ты? Приди и разорви меня…

Я напряглась и невероятным усилием смогла вытолкнуть кляп. На несколько секунд язык онемел от боли. Потом я вздохнула полной грудью и как можно спокойнее сказала:

– Хотя бы сделайте это нежно. У меня еще не было мужчины.

Они замерли от неожиданности.

– Проклятье! – вскрикнул блондин. – Но та холеная сука говорила…

– Заткнись! – Брюнет обернулся ко мне. – Ты живешь, пока послушно раздвигаешь ноги. Только попробуй завопить – придушу сразу. А ты, болван, заканчивай, раз начал… По темному лесу проносится всадник, ребенка в корзинке везет под плащом… Всадник не слышит, как мальчик скликает духов ночных и броккенских ведьм… Скрипнет коряга под ржавой подковой, сосновые иглы вонзятся в глаза…

Блондин перестал мять мое тело. Он поднял лицо, и вмиг глаза его налились каким-то театральным ужасом – как у комедийного Панталоне, который узнал об измене жены. Мне на ключицу упала холодная капля его пота. Я извернулась под моим мучителем и увидела, что в дверном проеме стоит мама.

Она пристально смотрела на брюнета, который приплясывал перед ней и по-птичьи взмахивал руками.

– …Всаднику кажется, всаднику снится, что лес бесконечен и чаща зовет. Молитвы бессильны, и где-то потерян сорванный веткой спасительный крест. В кронах деревьев туман заклубился, конь захрапел, угодил в бурелом. Призрак в короне из листьев кленовых шагнул сквозь туман и ладони простер… Бледные нити вплетаются в гриву, бледные нити тянут к земле. Попятился конь, оступился и замер – копыта охвачены гибкой травой. Тянется путник рукою к эфесу, но ловит лишь воздух: ножны пусты…

Глаза брюнета превратились в темно-синие зеркала. Они отражали движения бесформенных силуэтов, которые переполняли комнату и вместе с тем были невидимы обычному взору. Блондин вскочил и присоединился к безумному танцу. Теперь насильники кружились вдвоем, размахивали руками и пели дуэтом.

– Нет силы сражаться, не будет спасенья! Гонец-инквизитор в плену у теней!..

– А мальчик смеется, ломает корзинку, по стремени ловко спускается вниз. Из мокрой земли поднимаются стебли… не стебли, а кости – суставы скрипят…

– Всадник забыл, что было доселе, кто он таков и куда держит путь. Он засыпает, и снится бедняге, что плащ его саван, седло его трон…

– Девы лесные готовят корону из прошлогодней истлевшей листвы.

– Духи кружатся на лунной поляне, духи построили трон из костей.

– Прежний владыка растаял в тумане. Быть инквизитору новым царем…

– Так и случится. А мальчик с рассветом вновь постучится в чью-нибудь дверь…

Они одновременно замерли.

– Ты увидишь рыжую смерть! – обратился в пустоту блондин.

– Ты узнаешь рыжую смерть! – значительно добавил брюнет.

– Спроси у рыжей смерти! – запели они хором.

Мама отступила в сторону. Оба приятеля двигались в танце к выходу из гостиницы. Блондин путался в спущенных штанах. Вокруг него приплясывала черная длинноносая птица…

Тяжело опираясь на стену, к моей кровати приблизилась мама. Из раны на ее боку при каждом шаге вытекала густая кровь. Мама села на краешек кровати и начала отвязывать мои руки. Лицо ее побледнело