трудились вместе.

– Извини, – смущенно пробормотал художник. – Я не думаю…

– Не бойся. И не говори об этике и негигиеничности. Выберись, наконец, из кокона чертовых правил! – Халат девушки скользнул на пол. – Сейчас! Именно сейчас! Я так долго ждала…

Она обняла художника.

– Слышу звон твоего сердца! Это лучший аккомпанемент…

Анж не помнил, как она расстегнула его рубашку, как полетели в угол ботинки, а за ними брюки. Девушка настойчиво потянула его к ванне. Наверное, так русалки увлекают в пучину очарованных моряков.

Подчиняться оказалось приятно. Дежан обнял талию Селены – гибкую и теплую. Девушка закрыла глаза и отыскала его губы своими. Анж подхватил ее на руки; она тут же сжалась, прикрыла грудь скрещенными руками. Он шагнул через высокую бронзовую кромку. Прежде чем Селена исчезла под кружевным слоем пены, Дежан успел увидеть ее маленький пупок, похожий на жемчужину в идеально выточенной круглой оправе. Художник вздрогнул. Кожа его покрылась мурашками, и он слишком резко присел в ванну, окатив стены веером брызг.

Купель приняла их, успокоила нежным теплом жар разгоряченных тел.

В неверном колыхании огоньков Анж видел лишь длинную шею девушки, тонкие ключицы и правую грудь. Всё остальное, скрытое густыми кружевами пены, было волнующей тайной.

Глаза девушки влажно блеснули. Она снова обняла Дежана, и художник почувствовал, как дрожат ее руки.

Начиналась прекрасная игра, в которой нет места стыду, и победа достается двоим…

Анж и Селена смогли остановиться лишь когда вода заметно остыла. Ослабленные, чуть пошатываясь, они покинули бронзового грифона.

– Смотри! – сказала девушка. – Это как небеса!

Пена в ванне растворилась. На темной поверхности воды отражались огни свечей. Казалось, влюбленных только что выпустила мерцающая звездная бездна.

Анж стал за спиной Селены, с нежностью обнял девушку и положил голову на ее покрытое капельками плечо. Они молчали, глядели на воду, и темное зеркало отражало их лица, окруженные россыпью оранжево-алых светил.

Селена обернула влажное полотенце вокруг бедер и стала похожа на египтянку, как их изображают в книгах – стройная, с огромными сияющими глазами. Она собрала вещи и, почти не хромая, пружинистой походкой подошла к лестнице.

Анж ненадолго задержался, чтобы погасить свечи. Художнику показалось, что грифон провожает его взглядом, в котором теплится лукавая насмешка.

…И случилась прекрасная ночь. И звучала самая волшебная на свете музыка – шелест кожи о кожу. Лунный свет струился сквозь щель в шторах спальни, и только звездам было дозволено наблюдать за таинством на складках белоснежной простыни…

Селена уснула первой. Анж подумал, что, создав это маленькое совершенство, Господь надолго исчерпал божественное вдохновение. Так гениальный художник положит на полотно единственный, но очень удачный мазок, и чувствует себя выжатым до изнеможения. Он пока не осознает, что именно этот одинокий мазок сделал его картину великой…

Явь мягко отпустила Анжа.

…Их было двое. Пьеро и Коломбина. Он – маленький, неуклюжий, в белом балахоне с широким воротником-жабо и крохотными помпонами на круглой шапочке. Она – высокая, огненно-рыжая, в обтягивающем домино из красных, желтых, зеленых треугольных лоскутков; вокруг запястий и щиколоток тонкие браслеты из белоснежного меха. Шляпа ее – золотистый колпачок в виде загнутого вперед лунного рожка. На самом конце острой тульи недозревшим лимоном сияет крохотный фонарик. Он освещает часть лица Коломбины и алую полумаску с тончайшим узором-паутинкой.

У стула Пьеро примостилась хитро завитая медная труба. У стула Коломбины – лютня с декой, похожей на половинку дыни, и очень длинным аспидно-черным грифом.

Комедианты вежливо кланяются одиноко сидящему в партере художнику и с серьезным видом поднимают инструменты. Первый аккорд отдается в сердце Дежана пронзительной тоской, вместе с тем очень светлой и вдохновенной. Коломбина поет о горечи пыльных дорог мира, пустых шапито, скрипучих подмостках, жгучих искрах ночных костров, отпечатках луны на озерах, легких фургонах с обветренными стенами, о свете безымянных звезд над головой. Приди к нам, звучит в каждой ноте, стань одним из нас, приди, помоги. Мы любим тебя и ждем. Мы твоя семья, твоя судьба…

Мелодия кристально гармонична, ей не нужна оправа из рифм. В бархатном, то низком, то высоком, голосе Коломбины всё, что Анж считает самым прекрасным в мире. А рядом с Анжем звучит тихое эхо, четко повторяющее каждое слово призывной серенады…

На художника повеяло очень добрым человеческим теплом. Он увидел рядом с собой Селену в знакомом белом трико. Девушка смотрела на Анжа и подпевала Коломбине. Женские голоса мягко сливались: приди, помоги, приди, мы зовем тебя познать счастье борьбы и боль поражения, помоги открыть заветные врата, отпусти свой гений на свободу.

Мы любим и ждем тебя…

– …Помоги, приди, приди… – Анж с изумлением смотрит на спящую Селену, которая, свернувшись под одеялом, продолжает петь. И художник не понимает, наяву ли это. Внутри холодеет душа. Он теребит девушку за плечо:

– Умоляю, проснись же!

…Селена вскрикнула и резко села на кровати. В широко распахнутых глазах мелькнул ужас. При виде Анжа она на мгновение застыла, наморщила лоб и затем с облегчением вздохнула.

– Что это?..

– Скорее, что случилось с нами… – Анж отчетливо понял: это не сон.

– Я видела театр.

– Темный зал, Пьеро и Коломбина на сцене.

– Ты слышал песню?

– Да.

Она взяла Дежана за руку.

– Это не совпадение. Кто звал нас? Зачем?

Анж поднял одеяло и бережно укутал плечи Селены.

– Знак, – прошептала она. – Знамение… Кажется, нам пора объясниться.

Дежан пожал плечами.

– Вчера на мосту ты намекала, что едва ли не с рождения знала о нашей встрече. Кроме того, какое гипнотическое внушение заставило меня увидеть все события перед дуэлью, даже те, которые случились не со мной? Кто этот человек в сером, который разыскивает тебя в Париже? И, наконец, почему ты искала именно меня, ведь я стал причиной твоего…

– Увечья. Не бойся правды. Будь добр, принеси сигареты.

Анж наощупь отыскал на стуле портсигар. Затем принес из гостиной чистую тарелку.

– Будь мадам Донадье дома, она бы рассердилась, что мы курим в постели, – Дежан попытался разрядить напряжение.

– Мы ей не скажем, – задумчиво отозвалась Селена.

Они долго молчали. Сверчок за шкафом осмелел и пустил пробную трель. Луна светила уже не так ярко. Профиль Селены на фоне окна становился всё менее различимым.

Анж решил, что сегодня девушка не ответит на его вопросы. Он тщательно погасил окурок о тарелку и прилег.

– Благодарю тебя за прекрасный день и счастливую ночь, – Дежан поправил прядку волос у ее виска. – Устала?

– Как и ты, – она поймала руку Анжа и прижала к своей щеке.

– Не я сегодня падал в обморок.