как любимой женщины, но и как настоящего друга.

– Значит, на равных? – Она встала со стула и протянула Анжу руку.

– И никак иначе, – художнику было приятно ее крепкое пожатие. – Но всё же кто-то должен быть главой в семье.

– Вот и увидим, – Селена поцеловала его в мокрую щеку. – Брейся скорее, у нас мало времени… Ну, согласна, согласна, я умывалась слишком долго!

– Познакомимся поближе, – предложила хозяйка, приглашая их к накрытому столу. – Мсье Дежан, будьте любезны, представьте нас.

– С удовольствием. Мадам Одиль Донадье. Мадемуазель Селена Моро-Санж.

– Я искренне рада, что вы нашли друг друга, – сказала вдова. – Милая Селена, чувствуйте себя как дома. Не сомневаюсь, что мсье Дежан будет с вами обходителен. Благородство у него в крови.

– Увы, это не про меня, – ответил Анж. – Сегодня утром мне даже в голову не пришло проснуться пораньше и купить цветы…

Дамы переглянулись и рассмеялись.

– Выходит, я должна благодарить вас, – девушка поклонилась мадам Донадье.

– О, я уверена, что мсье Дежан не замедлит исправить оплошность! – заверила хозяйка. – Он мастер делать сюрпризы.

– Браво за честность, – шепнула Селена и слегка наступила художнику на ногу.

Утка была приготовлена прекрасно. Анж только сейчас понял, насколько голоден. Он быстро расправился с утиной ножкой. Селена же неторопливо смаковала крылышко и время от времени бросала мимолетные взгляды на Дежана. Девушка продолжала изучать своего избранника. Похоже, процесс ее увлек. Художник дал себе зарок не стараться намеренно произвести впечатление.

Мадам Донадье подавала сладкое к чаю.

– Заранее прошу извинить, если мой вопрос покажется бестактным. Наверняка вы уже решили жить вместе…

– О, пусть вас это не тревожит, – отозвалась Селена, – если Анж не возражает, первое время мы поживем у меня на квартире, а потом решим.

– Наоборот! – оживилась хозяйка. – Дело в том, что я собираюсь вечером покинуть Париж. Хочу отдохнуть, пока не наступила настоящая осень. Поэтому, если мсье Дежан обещает не забывать о своевременной поливке цветов, заводить часы в моей гостиной и поддерживать чистоту в доме, я оставлю вам ключи от всех комнат.

– Это прекрасно! – просияла Селена. – С удовольствием возьму эту почетную обязанность на себя. Желаем вам приятного отдыха!

– Это лучшее, на что я могла рассчитывать, – согласилась мадам Донадье. – В таком случае прошу вас проводить меня к семи часам на Лионский вокзал. Пожалуй, съезжу в Тулон. И еще очень хочется побывать на Йерских островах.

– Значит, отдых отменяется, – распорядилась Селена. – Займемся переездом. Разумеется, если вы, мадам, не рассчитываете на нас в чем-либо еще. Отныне мы к вашим услугам.

– Нет, благодарю, – ответила хозяйка. – Я пока уложу чемодан и вместо прогулки поеду за билетом.

– Как долго вы будете в отъезде? – осведомился Анж.

– Думаю, до середины октября.

– В таком случае я бы предпочел рассчитаться с вами сразу за три месяца.

– О, мсье Дежан, это весьма предупредительно с вашей стороны!

– А вас отпустят из театра?

– Пока вы спали, я успела побывать в «Гранд-Опера» и всё уладить. Это было просто: увы, летом и в начале осени театры не собирают полные залы. Молодые люди, я не стану убирать со стола на случай, если вы вернетесь раньше меня. Чайник подогреете сами.

Париж бушевал. На улицах толпились люди. Разносчики не успевали выносить газеты из типографий – листки тут же расхватывали. Анж, уверенный в том, что суета является продолжением вчерашних волнений по поводу убийства мсье Жореса, был в немалой степени удивлен: неужели парижане так любили этого социалиста?

Селена жила в небольшом старом доме неподалеку от Восточного вокзала. Помогая спутнице сойти с подножки фиакра, Дежан оглядел фасад с потрескавшейся штукатуркой, остроконечные окна в готическом стиле и потертые ступени крыльца. Высокая крыша, выложенная рыжей черепицей, была двускатной и очень высокой. Очертаниями она более приближалась к немецкой архитектурной традиции. Из длинной каменной трубы струился дымок и тут же растворялся в осеннем воздухе. Увитые пожелтевшим плющом колонны замерли по обе стороны массивной двери парадного входа. По контуру дверь была обита листами потемневшего железа. Особое впечатление производили кованные в виде стрел петли, то ли и вправду старинные, то ли искусно сработанные под средневековье.

Конечно, ей не может не нравиться этот дом. Душа Селены полна романтики…

– Не слишком респектабельно, правда? – Девушка заметила интерес Анжа. – Подобрать жилье получше не было времени. Зато в дворике прекрасные хризантемы – мсье Соваж опытный садовник. Здесь очень уютно, шум от железной дороги почти не слышен.

На крыльце появился лысый старичок с длинным мясистым носом и округлой бородой. Он был одет в старомодный костюм. В глазу поблескивал монокль.

– Здравствуйте, Селена! – сказал он девушке и улыбнулся Анжу – зубы у него были на удивление ровными и белыми. – Значит, вы разыскали своего молодого человека.

– Анжелюс Дежан, – представился художник.

– Шарль Соваж, – рукопожатие старика оказалось более крепким, чем можно было ожидать. – Очень рад за вас.

– Знаете, – Селена замялась, – я переезжаю…

– Как жаль! – Улыбка старика несколько потускнела. – А ведь я начал к вам привыкать. Но не обращайте внимания. Вы молоды, так и должно быть.

– Мне у вас очень нравится! – заверила девушка. – Анж, ты не возражаешь, если мы будем навещать мсье Соважа почаще?

– Ну что ты! – Дежан знал, как бывает тяжело одиноким людям. – Если любезный хозяин окажет честь принимать нас…

– В любое время! – оживился старик. – Я почти не выхожу из дома, только в свой сад. Надеюсь, вам не в тягость моя болтовня. Пока не похолодало окончательно, мы сможем выставлять плетеные кресла на свежий воздух. Если озябнете, я вынесу теплый плед. Тогда мы будем потягивать мерло из богемских бокалов, любоваться звездами и рассуждать о жизни…

Мсье Соваж вздохнул, по-птичьи взмахнул руками и быстрой походкой направился в дом. Селена и Анж последовали за ним.

Девушка занимала маленькую комнату с зелеными обоями, к которым были приколоты булавками полдюжины потрепанных, но всё еще красочных афиш с жизнерадостными клоунами, акробатами и силачами. Одну афишу Дежан узнал сразу…

Два узких окошка комнаты выходили на западную сторону. Скудный свет выхватывал из полумрака шкаф и невысокий стол с желтой скатертью. На нем стояла хрустальная пепельница и бледная алебастровая ваза в китайском стиле, аляповато разрисованная красными драконами. По обе стороны вазы располагались простые подсвечники. Немного далее находился стальной поднос с почтовым конвертом и костяным ножиком для разрезания бумаги.

Один из крохотных подоконников занимала пачка писчей бумаги, придавленная увесистой чернильницей. Левее, у стены, стоял диван, не слишком большой, но достаточный, чтобы на нем поместился человек среднего роста. Диван был обтянут грубоватой, прожженной в нескольких местах обивкой с полустертыми изображениями ландышей.

Напротив круглого зеркала у камина, на стуле возвышалась перевязанная бечевой стопка книг.

В комнате царил запах старины. Он был чуть затхлым, но не таким, как в театре. Здесь жили, жили постоянно, и каждый оставлял в этой комнате частичку души, отпечаток пустых мечтаний и несбывшихся надежд.