перед вступлением оркестра, притушенный свет перед поднятием занавеса. Вот что такое Бок Винсент. В сущности, все его работы — ни больше ни меньше, чем метафора зазора между тем искусством, которое мы реально получаем, и тем, которого ждет галерейное пространство. Вот то, что делал Миззи в Японии, не так ли? Сидя в пустоте, он пытался представить себе нечто, превосходящее все рукотворные человеческие творения. Бедный ребенок не слишком преуспел. А кто преуспел?

М-да… Работы Винсента практически не распроданы.

В общем, сейчас будет короткий перерыв, а потом — следующая выставка. Виктория Хванг, середина карьеры. Еще недавно ее почти не замечали, но в последнее время что-то изменилось — трудно сказать почему — в таких вещах всегда есть нечто необъяснимое. Возник некий консенсус, некое внутреннее чувство у малочисленной, но влиятельной группы, что пришло время, и, на самом деле, эти объекты гораздо значительнее, чем казалось вначале (в случае Виктории — серия загадочных видеоклипов, снятых на улицах Филадельфии с участием рядовых, ничем не примечательных прохожих, быстро и анонимно проходящих мимо камеры, плюс сопутствующие товары: фигурки персонажей, ланчбоксы, футболки). Это всегда тайна: все эти перемены ветра. Их невозможно предугадать, они совершенно точно не связаны ни с 'международным заговором арт-дилеров' (иногда Питеру очень хочется, чтобы этот заговор и вправду существовал), ни с качеством искусства как такового. Это невероятно причудливые ответы на миллион самых разных микроперемен в культуре и политике, в ионах пресловутой атмосферы; их нельзя предвосхитить, невозможно объяснить, но порой можно почувствовать их приближение — ведь умеют же, как считается, животные почувствовать приближение землетрясения за много часов до того, как оно реально случается. Он выставляет работы Виктории уже пять лет, пиарит ее, у него было это чувство, и вот, разумеется, по таинственным причинам ее начали замечать. Ив из Гуггенхайма хочет ее работы, и Рут из Уитни. В 'Артфоруме' в следующем месяце дают о ней большой материал.

Что касается нынешней экспозиции, мысленно он уже все развесил. Ну, конечно, у Виктории наверняка есть свой план. Пусть она до сих пор ничего не привезла и не очень понятно, насколько можно верить ее обещаниям, что к завтрашнему утру все будет на месте, она, конечно, далеко не из самых проблемных — слава богу, нет. Это последняя выставка нынешнего сезона, он устал, время от времени на него наваливается настоящее отчаянье — и на фоне этого отчаянья он искренне благодарен Вик Хванг за ее настоящесть, за ее — пусть немного заторможенную, но неподдельную интеллектуальную честность. Да, она замедленная, но она не станет требовать, чтобы только что развешанные работы снимали и вешали заново. Если ее вещи не купят, она будет винить в этом саму себя не меньше, чем Питера.

Не говоря уже о том, что, похоже, она на пороге Большого Признания.

А вот у Бока Винсента, как ни грустно, дела не очень. То, что он предлагает, не имеет спроса — милая, нежная загадка, похоже, сегодня не слишком урожайное поле, да и диапазон у Бока довольно узкий. Как Юта сказала? Почему ты всегда думаешь, что ты прав, а все остальные неправы? Может, к Питеру это и не совсем относится, а вот к Боку Винсенту относится стопроцентно. Он был странным (даже по стандартам Барда, когда Питер с ним познакомился) — похожий на фавна, хрупкий на эдвардианский манер, трогательный, искренний — даже, пожалуй, несколько чересчур искренний. Бард поставил на него. Питер тоже.

Питера до сих поражает, насколько новый звуковой фон влияет на работы художника, меняет их в буквальном смысле слова, причем не только те, что создаются сейчас, но и прежние, те, что мы уже видели и признали 'интересными' или 'многообещающими', но все равно не великими, пока (разумеется, крайне редко) по какому-то таинственному стечению обстоятельств, художника не объявляют непонятым, незаслуженно замалчиваемым, неадекватно представленным, опередившим свое время. Питер не устает удивляться тому, как при этом меняется не только наше отношение, но и сами работы — что-то подобное происходит и с симпатичными девушками, которых вдруг объявляют красавицами. Статья об эксцентричной, одаренной Виктории Хванг появится в следующем месяце в 'Артфоруме', а ее работы, возможно, будут выставлены в Уитни и Гуггенхайме; только что на обложке 'Вог' была фотография Рене Зелвегер: лунообразное лицо, косоглазие, характерная актриса. На фотографии она была в серебристом платье и выглядела, надо сказать, совершенно потрясающе. Конечно, это фокус восприятия — сознание того, что теперь мы обязаны отнестись к этому смешному коротышке-художнику или этой девице в роскошном наряде по-другому, с иной степенью серьезности — но Питер подозревает, что здесь задействованы и более глубинные механизмы. Когда предмет искусства, актриса или политик оказывается в центре такого внимания (и, что уж там, таких огромных денег), это влечет за собой перемены на молекулярном уровне. И дело тут не только в изменившихся ожиданиях, это подлинная трансформация, вызванная этими изменившимися ожиданиями. Рене Зелвегер на самом деле превращается в красавицу и будет казаться красавицей в том числе и тем, кто о ней никогда в жизни не слышал. Похоже, что видеоклипы и скульптуры Виктории Хванг из разряда 'интригующих' и 'забавных' переходят в 'значительные'.

Мне очень жаль, Бок Винсент.

Интересно, какова судьба юных гениев, которые не добиваются успеха? Куда они деваются после того, как выходят в тираж в двадцать шесть лет?

О'кей. Что будет с Боком, если Питер бросит его? А Питер не может позволить себе выставлять то, что не пользуется спросом. Ему нравятся эти работы, можно даже сказать, очень нравятся, но не до дрожи, в огонь он за ними не бросился бы.

Впрочем, как и за работами Виктории Хванг, хотя он никогда не признается в этом ни одному человеку.

Боже, смилуйся надо мной, пошли мне что-нибудь, что я бы мог обожать.

Итак, рабочий день начался.

Кэрол Поттер? Чуть позже. Сначала надо разобраться с Тайлером и его ребятами.

Они должны быть здесь к двенадцати, самое позднее — к половине первого; 'не волнуйся, друг, мы не опоздаем'. Тайлер какой-то раздраженный последние дни; Питер нанял его, чтобы сделать приятное Рексу Голдману, хотя с самого начала подозревал, что это ошибка, потому что в принципе неправильно нанимать молодых художников в качестве тягловой силы — их мучает зависть, они уязвлены, что их собственные работы не замечают, и совершенно искренне не могут взять в толк, как такая х. ня попадает в галереи, а в один прекрасный день — бац — как бы нечаянно что- нибудь ломают или рвут. Хочется поддержать молодых, тем более что Тайлер — протеже (а может, и не только протеже) Рекса. Но у Питера есть такое чувство, что больше он к Тайлеру не обратится, так что, прощай, Тайлер, и прощай, Бок, мне очень жаль, молодые люди, хотя, конечно, плевать они хотели на его жалость, и он опять оказывается в роли бессердечного ревнивого папаши, стоящего у них на пути.

Кэрол Поттер? Нет, еще нет.

Он набирает номер Виктории, включается автоответчик — она одна из тех, кто никогда не берет трубку. Вик, это Питер, звоню на всякий случай, если требуется помощь, дай знать. С нетерпением жду твоих новых работ. Виктория, пожалуйста, не подведи, у тебя ведь, правда, все готово? Виктория, теперь, когда твои дела пошли в гору, не уходи от меня к другому галерейщику, хотя, как мы оба прекрасно понимаем, скорее всего, именно так ты и поступишь.

Звонок Рут в Уитни, потом Ив в Гуггенхайм. Трубку берут их секретари, Питер оставляет сообщения: Рут он приглашает в четверг, на одиннадцать, Ив — на два. Еще два приглашения через секретарей для Ньютона из МоМА[11] и совсем на всякий случай для Марлы из Метрополитен.

Затем обзванивание по списку всех коллекционеров. От Акерлика до Зельмана. Ни один не берет трубку, чему Питер только рад. Оставить сообщение намного проще: 'Здравствуйте, это Питер Харрис, хочу напомнить, что в четверг у меня открывается выставка Виктории Хванг. По-моему, совершенно замечательные работы. Если вы хотите их увидеть, но не можете быть на открытии, пожалуйста, позвоните. Пока'. О'кей. Кэрол Поттер.

— Резиденция Поттеров.

— Привет, Свенка, это Питер Харрис.

— Здрасьте, подождите, пожалуйста. Я посмотрю, свободна ли Кэрол.

Проходит минута, не меньше.

— Здравствуйте, Питер.