прозванной Полем из-за обитающего там миссионера Сен-Бабуин.

Исполненный азарта отряд как раз перевалил невысокую гряду, направляясь по подсказке местных к некоей Одинокой горе, возле которой охотники видели подозрительных всадников. Дюфур, борясь с зевотой, слушал доктора, возмущенного самим фактом существования миссионера. Эскулап брызгал слюной и не то требовал, не то лично собирался извести мракобесие и мракобесов. Затянувшийся монолог прервал Пайе, протянувший репортеру свой бинокль. В светлом круге топорщилось сухое дерево, у подножия которого разлеглись царь саванны и несколько цариц. Соблазн был огромным, но от охоты все же отказались. Капитан заверил, что, покончив с бандой, они займутся львами, и отряд обошел «львиное дерево» стороной. Тогда казалось, что приз скоро будет в руках, и в самом деле на подъезде к Одинокой двойной выстрел оповестил о первой находке.

Неприметная расселина на южном склоне услужливо сберегла отпечатки сандалий на более сырой, чем в других местах, почве и порубленный то ли саблей, то ли тяжелым ножом кустарник. Прочесали окрестности и наткнулись на небрежно забросанное землей кострище. Большое, одинокий охотник такого не оставит. Проводник из местных и разведчики, посмотрев и даже понюхав золу, вынесли вердикт: горело дня четыре назад, возможно – чуть больше.

Разбойники, да еще столь увертливые, не могли не выставить часовых. Выше по склону у здоровенного валуна виднелось подходящее место. Проверили – за каменюкой кто-то в самом деле топтался и жевал свою жвачку. Тома, лучший следопыт отряда, даже щепочку подобрал – похоже, откололась от рассохшегося приклада. Оставалось разослать разъезды и дождаться тех, кому повезет.

«Если аргаты пересекут небольшое горное плато, – объясняли, само собой, на свой лад проводники, – то на его дальнем конце будет заброшенный город. А если свернут на юг, могут добраться до джунглей. Там тоже есть городище, только о нем ничего не известно. Даже самые древние старики не ходили туда и не помнят тех, кто там бывал. Только слухи передаются, и слухи жуткие. О белых тенях, выпивающих человека так, что остаются лишь кости в мешке из высохшей кожи, о бесплотных голосах, делающих из взрослых мужчин несмышленых детей, о камне, тронув который мужчина становится бесплоден, а женщина беременеет семью бабуинами», и прочее, и прочее…

Очередные следы – зацепившиеся за колючки клочки полотна, прохудившаяся фляга и еще одно кострище – указывали на плато, куда легионеры с некоторым облегчением (кто их знает, эти «белые тени») и повернули. Гаррахи-проводники старались изо всех сил. Пока один бежал в голове колонны, рядом с первыми всадниками, второй отдыхал на обозной повозке, потом они менялись.

– Будь это аксумиты, – не преминул просветить репортера не прекращавший бурчать доктор, – им бы и отдых не требовался.

Поль позволил себе усомниться, но капитан подтвердил: худощавые аксумиты в самом деле удивительно легки на ногу, а их выносливость просто непостижима.

Что до Дюфура, с него хватало гаррахской выносливости и прыти. Отряд шел от следа к следу, словно свора гончих. На ветвях высокого, лошадям по холку, и вдобавок колючего – рубашку пришлось менять, а руку перевязывать – кустарника нашли еще пару лоскутьев и светлый конский волос, а когда треклятые колючки расступились, головные всадники едва не налетели на неспешно удаляющихся львов. Капитан напомнил о зароке, а Полю ни с того ни сего подумалось, что им не попалось ни единого отпечатка копыта, а большинство находок, вопреки репутации Тома, были на счету гаррахов. Может, они бегали и похуже аксумитов, но идти в авангарде и подбрасывать ложные следы могли запросто. Поль хотел поделиться своими подозрениями – не успел. Отряд был на подходе к плато, вынужденные пробираться в нагромождении каменных глыб кокатрисы растянулись длинной цепочкой, и тут впереди недвусмысленно грохнуло.

Один раз, потом другой… Движение остановилось, прогремел еще с десяток выстрелов – заговорили карабины легионеров. «Прикрывают, – объяснил Монье, – чтоб не высунулись, пока засаду обходят. В скалах гады, вон там, справа…» Минут через пять доктор лихо ткнул пальцем вверх:

– Видите? Вылезли – значит, всё.

Действительно, со склона махали руками светлые фигурки. Поймать никого так и не удалось, несмотря на все старания. Кто-то засевший в скалах выпалил по колонне шагов этак с двухсот, ни в кого не попал и тут же удрал. Или удрали.

– Какого дьявола им понадобилось? – злились легионеры. – Два выстрела всего-то, причем впустую, и бежать. Ну и ерунда…

Оказалось, не совсем. Гаррахи, пряча взгляд, объяснили, что те, кто впереди, теперь уже точно идут к перевалу Духов, за который ходят только аргаты. Если их не нагнать по эту сторону гряды, по ту уже не нагонишь. По крайней мере они, проводники, туда не пойдут ни за деньги, ни даже за настоящий карабин с клеймом. И под угрозой смерти не пойдут, все равно пропадать, так уж лучше от чистого железа, чем от того, что живет на той стороне.

Пайе скривился и рванул с двумя десятками наперерез по скалам. Отделаться от Дюфура капитану тем не менее не удалось.

Бросив лошадей, они прыгали по камням, точно обезьяны, с помощью веревок перебирались через трещины и взбирались на отвесные стены, лишь бы оказаться у перевала раньше бандитов. Один легионер сломал себе руку, другому едва не раскроило череп рухнувшими сверху камнями, сам Поль чуть не сорвался с обрыва. И что? Как дураки просидели в засаде три дня, пока обычным путем к перевалу не вышел основной отряд. Удивленные, еще не верящие в обман, они бросились прочесывать дорогу в обратном направлении – напрасно. Да, пара человек там проходила, ну, может, трое. Выстрелили и растворились в саванне, предоставив простакам с высунутыми языками мчаться по ложному следу.

– Капитан, – решился на разговор Дюфур, – вам не кажется, что нас провели?

– Проводники выполняли приказ своего царька, черти б его побрали, а я тоже хорош… И ведь почти сообразил, что не лошади впереди нас идут. Ни следов, ни навоза, а тут стрельба и перевал этот дурацкий. Они его в самом деле боятся, тут вранья нет. Ладно, утром поворачиваем… Заглянем в, как вы выражаетесь, Сен-Бабуин, а потом – к царьку. На сей раз старой обезьяне не отвертеться.

Теперь они не въезжали в деревню как не слишком желанные, но все-таки гости, а врывались как солдаты – к врагу. Три десятка легионеров и хасуты обошли Сен-Бабуин, чтобы никто не вздумал удирать; остальные, для острастки пристрелив пару затявкавших псов, двинулись прямиком к дому старейшины. Вид всадников, готовых в любую секунду начать стрельбу – и не факт, что по собакам, – привел гаррахов в смятение. Бежать никто не пытался: все забились по своим хижинам, даже вездесущие дети носа наружу не высовывали.

Старейшина и вся его компания – помощник, жрец, полдюжины сыновей, зятьев и племянников – были в сборе, причем штаны господина местного «мэра», если б он их носил, имели все шансы стать мокрыми. Капитан это заметил и налетел на струсившего пройдоху, как лев на антилопу. Былой снисходительной вежливости не осталось и в помине, Пайе не спрашивал – он обвинял: гаррахи врали, вводили в заблуждение, подделывали следы, то есть препятствовали действиям колониальных властей. И еще стреляли. По легионерам.

Тут старейшина дернулся и подал голос. Еще бы, стрелять по кокатрисам – это может кончиться плохо, очень плохо и для деревни, и для собственной коричневой шкуры. Мэр затараторил с таким надрывом, что Дюфур не разбирал даже знакомых слов; Кайфах, хасут-переводчик, и тот едва справлялся с хлынувшим на него ливнем жалоб и оправданий.

Какие выстрелы? Помилуйте! Ничего подобного никто из жителей деревни и в мыслях не держал. Они мирные люди, живут под защитой Легиона, ни с кем ни воюют, ну какая тут стрельба? Из чего?! Это все разбойники! Они хитры, коварны, им покровительствуют злые духи…

– Стой, – вцепился в последние слова капитан. – Откуда известно, что хитры и коварны? Что, приходилось дело иметь? Почему в прошлый раз об этом ни слова не сказал? Ну-ка, давай рассказывай все!

Кайфах не успел перевести, а старейшина уже прижал руки к груди и понес что-то о шайке, которую никто из живых не видел, но все знают – она есть, ее главарь – изверг, он не знает жалости ни к кому, ля- ля, ля-ля, ля-ля…

Поль слушал и закипал: ах ты ж тварь лживая! Люди чуть себе шеи не посворачивали, когда пытались перехватить этих мифических «аргатов», а им то тряпочку, то плевки из жвачки подсовывали… Как ослу