В пыли что-то тускло блеснуло, что-то выпуклое и светлое… Не глина и не стекло… Остатки черепа с ограды. Бывшей ограды – столбы повалены, черепа-талисманы разбиты, осколки белеют на утоптанной земле, рядом нелепыми дохлыми змеями скорчились слоновьи хвосты. У входа обезглавленные тела стражей, их смешные ружья валяются рядом. Кто-то проверяет: «Успели выстрелить, капитан. Может, в кого и попали».
Внутрь «Пале-Рояля» первыми проскочили хасуты и через полминуты вышли, цокая языками: там тоже – всех. И голову старейшине снесли. Один со знанием дела уточнил: «Очень хорошо отрубили, ровно, одним ударом. Очень, очень умелая рука была».
– Какая бы рука ни была, от этой «хорошо отрубленной» ответов не дождешься, – натужно пошутил Дюфур. – Но я бы с вашего разрешения все-таки глянул.
– Умеете вы удивить. – Пайе запустил окурком в хвост-змею. – Признаться, думал, вас вывернет наизнанку.
– Если меня и выставили с медицинского, то уж никак не за слабый желудок. Обратили внимание на раны? Что скажете?
– Хасуты правы, мастера орудовали: ни у одного покойника нет двух ран, каждого с первого удара валили. И сабли слишком хороши – обычной здешней железякой
– Но лошади не кованые, – подхватил Поль, – значит, не колбасники и не наши друзья хасуты.
– И мне так думается. Аксумиты с хабашитами верхами не горазды, про гаррахов и говорить нечего. Что, репортер, хороший материал?
– Завязка великолепна, но в конце неплохо бы ублюдков поймать. Так я могу войти?
– Идите, позже я к вам присоединюсь. Тома, проводи мсье.
В прошлый раз Поля больше всего поразило, что сидели не на полу или каких-нибудь шкурах, а на обыкновенных, хоть и жутко скрипучих, табуретках. Табуретки уцелели, а вот хозяева… Палачи первых Клермонов и механики Первой Республики обзавидовались бы сноровке убийц из саванны.
Поль заставил себя тронуть обезглавленное тело в богато расшитой рубахе с широкими рукавами – таких он здесь больше ни на ком не видел. В остальном гаррахский царек ничем от своих соплеменников не отличался, разве что был малость поупитанней. А вот глаза журналист запомнил, настороженные глаза на преисполненном чувства собственной значимости лице. Гаррах прижимал руки к груди, вздыхал и объяснял, что саванна большая, иди куда хочешь, а про Тубана он только слышал. Все слышали. Жестокий этот Тубан был и подлый, но давно. Очень.
«Мы – мирные земледельцы и охотники, – переводил Кайфах, – разбойников среди нас нет. Да, когда-то плохое случалось, но сейчас даже аргаты боятся вашего гнева и уходят на юг…»
За плечом витийствующего царька хмурился широкоплечий молчун средних лет. На боку и мощной груди красовались глубокие шрамы, выдавая охотника, да и мышц таких, ковыряясь в земле или бездельничая, не нарастишь. Еще один, видимо жрец, маленький, худенький, с массой побрякушек на шее, груди и руках, пристроился в углу. Все были безоружными, только старейшина, начиная разговор, положил перед собой причудливый посох. Репортеру очень хотелось рассмотреть диковину поближе, теперь желание сбылось – окровавленный, но целехонький посох валялся возле трупа, поражая тонкостью резьбы. Набалдашник в виде слоновьей головы тянул хобот к мертвому охотнику. Этот, похоже, сопротивлялся, но непонятные враги оказались удачливей и львов, и слонов. Поль прикрыл глаза, пытаясь припомнить всех, кого видел на «приеме», если не в лицо – различать гаррахов он еще не выучился, – то по приметам. Среди мертвецов явно не хватало «жреца», и потом – перед «банкетом» к гостям выводили каких-то детей, у старшей девочки был детеныш гепарда…
– Тома, – окликнул журналист, – вам не попадался жрец или что-то в этом роде? Сухонький такой и весь в амулетах… И, по-моему, тут не все дети.
– Точно, мсье! Может, прячутся? Попы, они ведь дошлые, хоть наши, хоть тутошние…
Жрец, двое мальчишек лет семи-восьми и девочка, так и не расставшаяся со смешным пятнистым «котенком», нашлись между стеной «дворца» и чем-то вроде сарая. Смерть добралась и сюда. Кажется, дольше всех жил маленький гепард, жил и полз, оставляя кровавый след, и пасть его была оскалена.
– Что тут у вас? – раздраженно окликнул Пайе.
– Те, кого не хватало в залах. Это будет паршивый фельетон, капитан. По правилам принцесса должна уцелеть…
– Значит, сестры нашего дофина тоже не знали правил. Как и революционный трибунал… Что думаете? Куда они собирались? Угол глухой, если бежать, так к озеру.
– Потеряли голову от страха?
– Может быть. И все-таки… Тома, Кайфах!
Искало человек двадцать, но обнаружил тайник Тома – простенький, достойный туземцев тайник- колодец с обшитыми досками стенами. Судя по всему, разбойники до него не добрались. Капрал, довольный своей находкой, приволок веревку. Хасуты страховали сверху, разведчик возился внизу, потом крикнул, что нашел пропавшее золото. Вместе с кокатрисскими карабинами и всяческим любезным сердцу гаррахов барахлом.
Выбравшийся из тайника капитан хмуро обронил, что казначейские печати на мешках не тронуты. Находка была важной, необъяснимой и… единственной. Доклады обшаривавших «столицу» легионеров разнообразием не отличались и ничего хорошего не принесли. Как и ничего нового.
– Капитан, ни одного живого…
– Младенцев – и тех кого порубили, кого оземь. И стариков, где кто был…
– Слепого и одноногого помните? Как сидел на своем месте, так и развалили от плеча. И живность тоже…
Анри кивнул. Поль зачем-то поднял гепардика и положил рядом с девочкой. Над головой опять проплыл стервятник. Сволочь.
– Хоронить некогда, – бросил капитан, хотя Поль ничего не предлагал. – С ума с ними сойдешь. Если разбойники приходили за золотом, почему не взяли? Не нашли? В стойкость покойников я не верю, да и не пытали их, и конвой был перебит по-другому…
– А в стойкость нашего гаррахского друга вы верите? Может, побеседовать с уважаемым представителем местной власти еще разок?
Побеседовали. Разговор принес не больше пользы, чем предыдущие. Перепуганный еще сильней, хотя, казалось, сильнее некуда, старейшина как заведенный твердил: «Я же говорил, они безжалостные, я же говорил… несчастный мой дядя… несчастные родичи… никого не оставили… А вы не верили… Они есть, есть, есть!.. Видите что творят?! Вы должны их поймать, а вы нас мучаете…»
– Поймать их мы и в самом деле должны, – прервал поток сетований Пайе. – Хотя бы для того, чтобы понять, с кем связались. Не с покойниками же, в самом деле!
– На обычных бандитов, – заметил Дюфур, – мягко говоря, не похоже.
– А кто говорит про обычных? Запугали гаррахов извергами, перерезали свидетелей. Теперь поди докажи, что убийцы белые или хасуты… Что такое, Тома?
– Господин капитан, нездешнего нашли. Вроде охотник вот из его деревни…
– Живой?
– Какое там!
– Сюда его!
Само собой, покойника Поль не узнал. Пайе запоминал местных лучше, но он и болтался по саванне не первый год.
– Родич старейшины. Когда мы у них появились, я его точно видел.
– Выходит, сразу же сюда двинул, – сделал вывод Дюфур, – надо думать, без отдыха шел. И что-то не верится, что сам так старался, скорее, наш почтенный старец его с предупреждением отправил.
– А мы сейчас спросим. Кайфах…
Хасут повысил голос, тон его стал визгливо-угрожающим. Гаррах замотал головой и залопотал что-то возмущенное, но Поль повидал слишком много шулеров, сутенеров и грабителей, чтобы устыдиться.
– Мой хороший знакомый комиссар Бонне, – припомнил репортер, – кстати, очень душевный человек,
