– Я очень рад, синьора, очень рад. Вам по-настоящему повезло, что вызвали меня, а не врача. В окрестных деревнях живут четыре врача: синьора, это четыре убийцы, которые повергают в постоянный траур сие трудолюбивое население. Они являются туда, где имеется какое-либо недомогание, и в мгновение ока отправляют пациента на тот свет. Небольшую простуду они умеют превратить в двустороннее воспаление легких, несварение желудка – в тиф, головную боль – в менингит. Синьора, до того, как врачи обосновались в этих краях, это были счастливые селения. А с тех пор, как среди нас поселились эти четыре убийцы, на нас напал ужасный мор. Бедные селяне мрут как мухи. По сравнению с таким бедствием холера – простой насморк. А когда один из врачей уходит в отпуск, его заменяет другой. И нет никакого выхода, ни малейшей надежды на спасение. Один раз, когда заболели все четверо, здесь устроили настоящий праздник с иллюминацией.

Доктор Фалькуччо посмотрел на часы.

– Удивляюсь, как это еще никто из них не появился, – сказал он. – Обычно они слетаются, как стервятники.

В этот момент послышался зловещий стук во входную дверь. Фалькуччо посмотрел в окно.

– Запираемся! – возбужденно закричал он. – Это доктор Мастрилли! Кровожадное чудовище! Хуже Нерона! Хуже Калигулы! Это воскресший Тиберий! Вызвать Мастрилли – это все равно что умереть.

Но доктор Мастрилли собственной персоной уже входил в комнату, вопрошая ужасным голосом:

– Где, где же наша больная?

Минуту спустя прибыл доктор Гаспароне и почти сразу же за ним доктор Пассаторе, ученик доктора Маммоне да Сора, с криком:

– Всем стоять, больная моя!

Врачи обменялись приветствием, щупая друг у друга пульс.

– Добрый день, коллега, как мое здоровье?

– Неплохо, спасибо; а мое?

Поскольку домик находился на одинаковом расстоянии от окрестных деревень, каждый из врачей счел своим долгом нанести визит; каждый, увидев коллег, попытался было удалиться, но в конце концов остались все. Они осмотрели больную, обмениваясь репликами.

– Скольких ты уходил за последние две недели? – спросил Гаспароне.

– Восьмерых, – ответил Мастрилли. – А ты?

– Четырнадцать.

– Ух ты!

– Ты помнишь, – сказал Пассаторе, – та старуха, которую я начал лечить неделю назад…

– Ну и?

– Отдала богу душу сегодня ночью.

– А я угробил троих за один день, – сказал Гаспароне.

– У меня, – сказал Мастрилли, – сейчас лечится один, но боюсь, выздоровеет.

– Хочешь, я приеду посмотрю его? – с хищным блеском в глазах осведомился Гаспароне.

– Нет, это не нужно; на худой конец, я всажу ему четыре пули в башку.

– Прекрасно! – закричал за дверью голос. – Смерть больным!

То был Никола Морра, четвертый врач, который входил запыхавшись, с саквояжем хирургических инструментов, тромбоном через плечо и своими двумя помощниками, Тибурци и Фьораванте.

– Я опоздал, – сказал он, – прошу меня извинить; но у меня был срочный вызов, пришлось ехать к лежачему больному.

– Тяжелый? – спросила Бьянка Мария.

– Синьора, – сказал врач, – представьте себе, если бы они чуть-чуть задержались с вызовом, мой приезд уже ничего бы не исправил.

– Господи! – сказала Бьянка Мария, вздрогнув.

– Он бы умер? – испуганно спросил доктор Фалькуччо.

– Он бы выздоровел! – воскликнул Никола Морра. – Выздоровел! А так теперь ему болеть, по крайней мере, месяца три, и вряд ли он выздоровеет, раз попал в мои руки. Уж я его залечу.

По окончании осмотра доктор Фалькуччо проводил врачей на выход. Когда они вышли в прихожую и изложили старику причины, в силу которых у больной очень мало шансов выжить, Фалькуччо подмигнул им и сделал выразительный жест большим пальцем правой руки.

– А не хотите ли, – сказал он, – по стаканчику старого барбера?

– О, спасибо, – ответил доктор Гаспароне, – весьма охотно.

– А я вам не дам, – презрительно сказал старичок.

Он вытолкал их на улицу и с досадой захлопнул дверь, а они шумели и стучали в дверь, крича:

– Хотим по стаканчику! Хотим по стаканчику!

Баттиста попросил разрешения полчасика поспать.