Что же касается платья для бала в Чикаго, то покупка его была делом слишком серьезным, чтобы заниматься этим наспех. Одно платье Нэнси все же примерила — но решила купить завтра, если не найдет ничего более привлекательного. Сегодня на дальнейшие поиски времени не оставалось — еле-еле в «Эллен Деверо» успеть.
И вот там-то она и застряла! Минимальный, по мнению занимавшегося ею визажиста, комплекс мероприятий занял куда больше двух часов. При этом визажист еще причитал, что по-настоящему нужно было бы «поработать» с Нэнси целый день — а еще лучше два-три дня: сделать горячую грязевую ванну, какую-то сложную магнитную процедуру для омолаживания кожи, массаж ног, шеи, рук, лица и всего тела с параллельным умащиванием его различными снадобьями и прочее и прочее...
Пока же, за недостатком времени, ей только наложили две последовательные маски, подправили форму бровей, покрасили волосы, придав им легкий золотистый оттенок и высветлив отдельные прядки, и сделали прическу, маникюр и педикюр.
Так что, когда Нэнси освободилась, было уже начало десятого...
— Интересно, почему я так и думал, что ты опоздаешь? — буркнул Ник, впуская ее. — Даже ужин не стал заказывать...
Он был опять в майке, босиком и с мокрыми ногами.
— Я в салоне красоты задержалась, — объяснила Нэнси, бросила сумки и нагнулась поздороваться с Даррой. Обняла, похлопала по бокам. — Сейчас мы с тобой гулять пойдем, сейчас!
— Я, между прочим, тебя тоже ждал, — заметил Ник, дождавшись, пока она выпрямится. — Покажись!
Она покрутила головой, демонстрируя новую прическу.
— По-моему, мало что изменилось, — прокомментировал он. Потрогал волосы. — Или раньше ты не такой рыжей была?
— Не такой.
Вчерашний приступ галантности, когда он помог ей снять шубку, увы, канул в Лету. На этот раз он просто дождался, пока Нэнси разденется, после чего проследовал за ней в гостиную и с удовлетворенным вздохом плюхнулся в кресло, снова погрузив ноги в ванночку. Спросил:
— Сейчас опять на два часа исчезнешь?
— Нет, я быстро погуляю — полчаса, не больше. Только переоденусь.
Первым, что она увидела, войдя в спальню, была бумажная сумка, стоявшая на кровати. Рядом лежала обувная коробка.
В легком недоумении Нэнси открыла коробку и обнаружила в ней высокие ботинки — коричневые, на толстой рифленой подошве.
— Это тебе ботинки, — раздался сзади голос Ника. — Я не могу видеть, как ты в своих кроссовках с синим носом по снегу ходишь, простужаешься. Там еще куртка на меху. — Нэнси обернулась, и он жалобно добавил: — Вот, я хороший — а меня даже никто не поцеловал... И собаку погладили, а меня — нет!
— Тебя тоже положено погладить? — улыбнулась она и, когда Ник кивнул, шагнула к нему, погладила по плечу и поцеловала его в щеку. — Вот... Хочешь, могу еще коктейль тебе вкусный смешать, когда вернусь.
— Хочу...
— Тогда закажи клюквенный сок, — сказала она, снова подходя к кровати. Вытащила куртку, встряхнула, растянула на руках.
— Размер твой, не беспокойся, — заметил Ник. — Я все твои размеры помню.
Куртка была до бедер, светло-коричневая, с карманами, манжетами и меховой подстежкой. Нэнси сразу оценила ее преимущества — в такой действительно будет тепло. И руки можно в карманы спрятать.
Ник между тем прошел и уселся на кровать, вытянув ноги и подсунув под спину подушку. Дарра незамедлительно вспрыгнула на покрывало и устроилась рядом, всем своим видом показывая; что это и ее кровать тоже.
— Опять ноги болят? — сочувственно спросила Нэнси.
— Ничего, завтра Джеральд полностью мне кабинет на вилле оборудует — компьютеры и все остальное. Тогда я в основном там работать буду. И плавать начну опять...
— Да, там бассейн большой. И цветы всякие, лианы вокруг растут — как в тропиках. — Она переоделась, натянула новые ботинки — оказались действительно впору. — Ну, я пойду? — сказала Нэнси, посмотрела напоследок в зеркало и понравилась себе самой. — Гулять! — Последнее было адресовано Дарре.
За ужином все было как и вчера: они сидели за столом, друг против друга, слышался лишь легкий звон посуды и короткие реплики: «Тебе положить?..», «Передай, пожалуйста...»
Как вчера — и не как вчера. Казалось, весь мир сузился до размеров этой комнаты, где были только они двое. Ник почти не ощущал, что ест, не «додумывал» еще что-то по работе и не перебирал в памяти завтрашние дела. Сейчас все это не имело значения — просто не существовало.
А важно было другое: склоненная голова Нэнси, ее глаза, смотревшие не на него, в тарелку, — и ее порозовевшие щеки. И мочки ушей, даже не розовые — пунцовые.
Ник не понимал, почему она так нервничает — ведь не в первый же раз! Хотелось сказать ей что-то успокаивающее, легкое, доброе — и страшно было каким-нибудь неловким словом сделать так, что она снова ощетинится, как ежик, а среди ночи отвернется или уйдет плакать в ванную.
Наконец, когда Нэнси не глядя потянулась к бокалу и чуть не опрокинула его, Ник тихонько позвал:
— Котенок... — Дотянулся до ее руки и легонько сжал, поглаживая большим пальцем. — Приходи сегодня ты ко мне. Пожалуйста... — Между бровей стала четче знакомая тревожная морщинка, и он повторил, как можно мягче и ласковее: — Пожалуйста...
Нэнси кивнула. Не сразу, едва заметно, но это был кивок. И, почувствовав, как легко вдруг стало дышать, Ник улыбнулся и добавил:
— Только... не бери собаку — я ее стесняюсь...
(Ничего он не стеснялся — просто боялся, что эта животина в самый неподходящий момент снова захочет пить!..)
Это была одна из тех ночей, которая запоминается на всю жизнь. Нику казалось, что он запомнит все, до мельчайшей подробности: каждое движение, слово, ощущение. Но запомнилось четко лишь одно: как он в какой-то момент оторвался от Нэнси, пошел в ванную и вернулся оттуда с мокрым полотенцем. А она лежала и смеялась; пискнула, когда холодное полотенце коснулось ее живота, — и снова рассмеялась, и зубы блеснули в свете маленькой прикроватной лампочки...
Он не помнил, когда заснул, — короткие периоды забытья сменялись пробуждением, и было непонятно, во сне или наяву все кружит и кружит голову запах травы... Но когда проснулся, взглянув на часы, понял: произошло то, чего не случалось с ним уже много лет: он чудовищно, просто катастрофически проспал!
Чтобы успеть на назначенное с утра совещание, внезапно отменять или сдвигать которое было бы безалаберностью, которой Ник никогда бы не потерпел от своих работников — а значит, не мог позволить и себе, требовалось выйти минут через пятнадцать. Ни о каком завтраке речи уже не шло. «Фактор дельта»!
Его личный «фактор дельта» мирно посапывал рядом, прижавшись к нему спиной. Ник слегка встряхнул ее за плечо и услышал в ответ недовольный стон. Сонные глаза медленно открылись.
— Пожалуйста, свари мне кофе, я ужасно опаздываю! — выпалил он на одном дыхании и унесся в ванную.
Холодный душ... горячий... снова холодный — эта процедура, как обычно, быстро стряхнула с него
