Впрочем, дотрагиваться не было нужды — он и так находился достаточно близко. Его руки обхватывали ее теплым кольцом, под щекой было мускулистое плечо, а ее рубашка задралась куда-то наверх, так что ноги их тоже переплелись самым тесным образом. Под зарывшейся в мягкие волосы на его груди ладонью часто билось сердце, и в том же ритме пульсировало нечто твердое и горячее, вплотную прижавшееся к ее бедру.
— Вставать пора! — повторил он, увидев, что она открыла глаза. — С добрым утром! — легонько поцеловал в щеку и потерся о нее губами.
Тело Нэнси, разнеженное со сна, отреагировало на этот поцелуй самым адекватным образом — пробежавшей по нему теплой волной. Уловив невольно вырвавшийся у Нэнси легкий вздох, Ник придвинулся еще ближе, губы его дотянулись до ее уха и захватили мочку, лаская и щекоча ее теплым дыханием.
— Котенок...
И в это мгновение тренированный слух Нэнси уловил звук — тихое, еле слышное поскуливание. Она мгновенно выскользнула из обхвативших ее рук. Лежавшая у выхода Дарра тоже вскочила как на пружинках и, повернувшись мордой к двери, застыла в позе ожидания.
Открыв дверь, Нэнси проследила глазами, как собака рысью понеслась на кухню. Постояла немного, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, и, только почувствовав себя более-менее спокойно, уверенно обернулась.
Ник лежал на боку, подперев голову рукой, и, встретив ее взгляд, вопросительно приподнял бровь.
— Ты чего? — усмехнулся он. — Подскочила так?
— Собака очень пить хотела. Я забыла дверь открыть.
Он кивнул и похлопал рукой по кровати.
— Сядь ко мне.
— Вставать пора.
— Сядь. На минутку. Пожалуйста.
На губах у него по-прежнему играла улыбка, но в тоне Нэнси почувствовала тот новый, появившийся за время их разлуки оттенок властности, которому нелегко было противиться.
Что ж — он тут хозяин...
Она подошла, присела на край кровати — и, стоило Нику шевельнуться, напряглась, понимая, что должно последовать теперь. Но вместо того, чтобы обнять, он взял ее за руку и, глядя в глаза, сказал, уже без улыбки:
— Силой ничего не будет, Нэнси. — Поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь. — Никогда и ничего, запомни.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом Ник медленно, словно давая Нэнси время вырваться или возразить, потянулся к ней. Но она не пыталась сопротивляться — сидела неподвижно и, когда его лицо оказалось так близко, что заслонило все вокруг, закрыла глаза.
Его губы были теплыми-теплыми, нежными и очень подвижными. Сначала они лишь слегка дотронулись до ее губ, согревая их легкими прикосновениями, и лишь затем, почувствовав слабый отклик, приникли сильнее.
Вся настороженность, обида и враждебность, терзавшие душу Нэнси, на этот короткий миг исчезли. Осталось лишь одно: желание, чтобы он целовал ее — целовал и не останавливался. Но в этот момент Ник отодвинулся и сказал чуть охрипшим голосом:
— Действительно, вставать пора. — Усмехнулся и добавил уже спокойно: — Я до последнего долежал, хотел дать тебе подольше поспать, а теперь вот... некогда.
Нэнси резко выпрямилась.
У нее было ощущение, что он видит ее насквозь, — и жар, охвативший ее тело, и предательски выступивший на лице румянец — видит и смеется над ней. Захотелось треснуть его чем попало — хоть подушкой, чтобы стереть с губ эту издевательскую усмешку, но она молча подошла к шкафу, вытащила «собачьи» джинсы и свитер и, не оборачиваясь, сказала:
— Я с собакой должна выскочить минут на десять. Потом уже буду завтракать. Если торопишься — не жди меня.
— Я попрошу, чтобы привезли через полчаса. — В зеркале она увидела, как Ник потянулся к телефону. — Собаке заказать что-нибудь?
— Фунт говяжьей вырезки, сырой, мелко нарезанной. — (Пусть хоть кто-то от всего этого получит удовольствие).
— А тебе... что-нибудь особенное?
— Грушу. Большую и сладкую. Желтую или красную, — уточнила Нэнси и, отыскав наконец запропастившиеся носки, направилась в ванную.
— Никогда не знал, что ты любишь груши, — послышалось вслед.
«А ты когда-нибудь спрашивал?!» — огрызнулась она про себя, как привыкла за последние годы, общаясь с начальством.
Ему хотелось смеяться — и чертыхаться. «Фактор дельта» — так назывался детектив, который Ник когда-то читал. Там утверждалось, что в работе разведчика приходится учитывать так называемый «фактор дельта» — то есть некий элемент непредсказуемости, который неизбежно возникает, если в деле оказывается замешана женщина.
А теперь и у Ника появился свой собственный «фактор дельта», вносящий в его тщательно распланированную жизнь, где он мог контролировать каждую мелочь, эту самую непредсказуемость — а проще говоря, безалаберность и сумбур.
Сначала она смотрела на него так, словно готова была проглотить, и едва штаны с него не сдирала — а потом обвинила чуть ли не во всех смертных грехах.
А с утра — еще похлеще! Вместо того чтобы встать, как обычно, в шесть, Ник провалялся до полседьмого (уж очень Нэнси уютно прилипла к нему, обхватив руками и ногами), после чего позвонил мисс Эмбер, чтобы та слегка «подвинула» его утреннее расписание (вот он, «фактор дельта» — в действии!). Он уже предвкушал приятное утреннее развлечение, да и сама Нэнси явно была не против — и вдруг взвилась и вылетела из постели, лягнув его коленкой. (Парой дюймов выше — и о подобных развлечениях пришлось бы надо-олго забыть!) Собачка, видите ли, попить захотела!
И как вам нравится ее вчерашняя прогулка с собакой, когда он сходил с ума от тревоги, а Нэнси как ни в чем не бывало появилась через полтора часа. Заблудилась — скажите на милость!
А главное — вопреки всякой логике, ему это даже нравилось... Ну, не то чтобы нравилось — кому понравится, когда поддают в самое чувствительное место?! — но забавляло... И было весело и легко на душе, и губы сами раздвигались в улыбке при мысли о том, что вечером (возможно, после очередной баталии) она снова будет отвечать на его поцелуи и загораться от одного легкого прикосновения, и спать с ним в одной постели, напялив на себя дурацкую ночную рубашку (тоже мне пояс целомудрия нашла!)...
Нет, ну это уже слишком! «Выскочу на десять минут с собакой» — а сама опять исчезла на полчаса!
Погода на улице была просто отменная — ветер утих, светило яркое солнце и все было покрыто пушистым ковром выпавшего за ночь снега.
Лифтер на вопрос, нельзя ли где-нибудь здесь по-быстрому погулять с собакой, посоветовал свернуть за угол налево: «Пару минут пройти — и будет отличный садик, мэм!»
Садик действительно оказался отличный — с огораживающей решеткой и практически безлюдный. Нэнси ненадолго спустила собаку с поводка попрыгать по свежему снегу, кинула ей пару снежков, и лишь потом, вспомнив про завтрак, заторопилась к отелю.
На этот раз Ник на площадку не выскочил — вместо этого, открыв дверь, сердито поинтересовался:
— Ты на часы вообще смотришь? Завтрак уже остыл!
Извиняться и объяснять, что она решила, раз погода такая хорошая, погулять сейчас подольше, но зато потом второй раз не выходить, Нэнси не хотелось. Поэтому, пробормотав скороговоркой:
— Я сейчас, начинай без меня! — она устремилась в спальню и через три минуты, облаченная в халат,
