– А вот мне еще интересно, где это девушки успели с этими мужчинами познакомиться? – задумалась Леся. – Неужели прямо на улице? Чудно!

– Чудно – не то слово! – подтвердила Кира. – Надо бы еще кого-нибудь о них расспросить.

И, произнеся эту фразу, она огляделась по сторонам. И обратила внимание на цветочницу, торговавшую в маленьком павильончике оранжерейными цветами. Стекла в павильоне были огромные и так вымыты, что просто сверкали. Покупателей в магазине было не много. Всего несколько женщин перебирали горшки с кустовыми хризантемами, усыпанными мелкими белыми, малиновыми или желтыми с коричневой каймой цветочками. И решительными шагами Кира направилась к этому павильону.

– Что желаете? – обратилась к ней совсем молоденькая продавщица, когда Кира шагнула внутрь и направилась к кассе. – Вот у нас есть отличные розы. Только что привезли.

– Спасибо, я к вам по другому вопросу.

– Да, – вежливо кивнула продавщица.

– Скажите, вы не видели тут вчера около полудня двух девушек, которые садились в серебристый джип? – спросила у нее Кира.

Если продавщица и удивилась, то виду точно не подала. Вместо этого она изучала Киру. Наконец, приняв какое-то решение, она открыла накрашенный бледно-розовой, почти прозрачной губной помадой рот и изрекла:

– Так себя вести – только на неприятности нарываться.

– Простите? – слегка растерялась Кира, решив, что замечание продавщицы относится к ней самой.

– Я говорю, что девушки эти очень глупо поступили, – пояснила Кире продавщица. – Потому что, ежели вы их разыскиваете, то они наверняка до сих пор еще не вернулись. А это значит, что парни из серебристой машины что-то с ними сделали нехорошее.

– Может быть, напротив, – возразила Кира. – Настолько хорошее, что девушкам расставаться с ними не хочется.

В ответ молоденькая продавщица так цинично хмыкнула, что Кире стало даже как-то не по себе.

– Как же! – заявила ей девица. – Так только в сказках бывает. А жизнь, – тут девочка совсем не по возрасту тяжело вздохнула, – жизнь – это вам не сказка.

Кира молчала, основательно подавленная таким сообщением.

– Так вы про этих девушек слушать будете или нет? – вывел ее из задумчивости голос продавщицы. – Я ведь вам десять раз повторять не буду. У меня покупатели есть.

– Да, да! – встрепенулась Кира. – Я слушаю.

– Так вот, то была иномарка. Цвет и в самом деле серебристый. Регистрационные номера питерские. И сами парни не из наших. Один блондин, очень симпатичный. Другой с обычными такими волосами, типа шатен, только они у него очень коротко подстрижены. Одеты были в хорошие трикотажные футболки и светлые брюки. Но если сказать честно, когда они переставали улыбаться и зубами сверкать, то рожи у них хорошего кирпича просили. Так что, если хотите знать мое мнение: я к таким на километр не подойду. И не удивлюсь, если ваших знакомых найдут не скоро, если вообще найдут.

Снабженная такой информацией, Кира почувствовала себя окончательно разбитой и уничтоженной. Расследование упорно не клеилось. Трупы и похищенные девушки множились, а вот кончик ниточки, ухватившись за который можно было распутать весь чудовищно запутанный клубок, так до сих пор и не мелькнул.

– И что мы имеем? – произнес Олег, когда, вернувшись, Кира доложила о своем разговоре с цветочницей. – Наследницы уехали на серебристой иномарке с питерскими номерами в сопровождении двух мужчин. Уехали добровольно. Но тем не менее с тех пор их в Луге никто не видел.

– Верно, – кивнула Кира. – Прямо голова кругом. Толик с Алёной удрали, мать Галины до дома не доехала...

– Кстати, насчет матери Галины – это легко можем проверить! – воскликнул Дима. – Времени прошло порядочно, может быть, уже и доехала.

По дороге Олег с Димой расспрашивали Киру о том, кто такие Алёна с Толиком. И какое отношение они имеют ко всей этой истории.

– Похоже, что от визита к супруге нашего уважаемого доктора Семена Голиафовича нам все-таки не отвертеться, – заключил наконец Олег. – Если она знала о том, что у мужа есть молодая любовница, то, возможно, она знает и еще кое-что о ее кончине.

– Решено, после матери Галины едем прямо к жене этого Голиафа, – сказал Дима.

При этом ни один из них не обратил внимания на сидящих на заднем сиденье подруг. Словно их тут вовсе не было. Подобное отношение к их сиятельным персонам оскорбило девушек чрезвычайно. И терпеть они не собирались.

– А вот мне интересно, с чего это вы тут так раскомандовались? – сердито нахмурившись, произнесла наконец Кира, обращаясь к затылкам Олега и Димы.

– Можно подумать, это ваше собственное расследование, – добавила Леся. – Если уж влезли в чужое дело, то извольте с нами согласовывать свои решения.

Молодые люди сконфуженно, как показалось подругам, переглянулись. А потом покаянными голосами извинились за свое поведение.

– Никогда больше, – льстиво, но с долей ехидства заглядывая в глаза Леси, произнес Дима, – никогда впредь ничего похожего больше не повторится.

– Очень на это надеюсь! – все еще сердясь, буркнула в ответ девушка, при этом ни капли не сомневаясь, что подобное все же повторится, и к тому же не один раз.

Что она, мужчин не знает? Командовать и распоряжаться бедными женщинами – это у них в крови. Никакими упреками не вытравишь. Однако в качестве наказания Олега с Димой девушки для разговора с матерью Галины с собой не взяли.

На этот раз женщина оказалась дома. И, услышав, что незнакомые ей молодые девушки приехали побеседовать об отношениях ее погибшей дочери и главврача санатория, в котором работала Галина, женщина тут же разразилась проклятиями, перемежая их бурными рыданиями.

– Подлый жмот! Бабник и потаскун! – вдохновенно перечисляла она отрицательные качества Семена Голиафовича, не отвлекаясь при этом от перемешивания теста для завтрашних поминальных блинов. – Негодный человек! Совершенно негодный. Даром что пост такой важный занимает.

– Может быть, вы преувеличиваете? – осторожно спросила у женщины Леся.

– Я? – даже задохнулась от возмущения мать Галины. – Да вот ни капли! Ведь я же знаю, что он соблазнил мою Галюнечку на свои непотребства, а теперь в сторону желает увильнуть. Мол, не было между ними ничего. Только служебные отношения. И денег на похороны мало дал! Не расщедрился!

И, блеснув глазами, женщина издала странный хриплый звук. Подруги с трудом догадались, что это был горький смех. А затем женщина внезапно снова разрыдалась.

– Мама, перестань! – пыталась успокоить ее молоденькая девушка – младшая сестра Галины, теребя мать за край домашнего халата. – Не плачь! Мы с папой телеграмму дали в часть, где Сережа служит. Он на похороны приедет.

Подруги уже насторожились, услышав еще одно мужское имя, упомянутое в связи с Галиной, но тут же им пришлось осадить лошадей. Сережей оказался сводный брат Галины, родившийся от отчима сестер. Впрочем, отчим тоже присутствовал тут. И судя по тому, как морщилось его славное простое лицо, он был искренне привязан к обеим своим падчерицам. И ему невыносимо было видеть, как страдает его жена.

– Если бы я знал, кто это сделал, не задумался, убил бы эту сволочь! – рыкнул наконец он, стукнув огромным кулаком по столу.

Но ни жена, ни падчерица не испугались. Девочка погладила огромный кулак. А мать Галины жалобно всхлипнула.

– Так ведь не знаем мы этого, – простонала она. – У главврача этого алиби имеется. Я ведь в милиции специально узнавала. А что он теперь не желает признаваться, что обещал на Галине жениться, так кто же это докажет. Да и не важно это теперь совсем.

Ее муж вздохнул и, тяжело поднявшись, вышел из комнаты. Женщины проводили его взглядами, но он не обернулся. Ему явно хотелось побыть одному.