сознательно уничтожал последние крохи христианского смирения, которое внушил Деснину Никодим. Это становилось невыносимо.

— Все-то ты врешь, — в последний раз попытался защититься Деснин, — ведь этот мир создал Бог и назвал лучшим из миров. Бог не мог сотворить что-то плохое. А у тебя все ад какой-то на земле получается.

— Он сотворил Эдемский сад, и там были все животные и растения, — тут же нашелся Скипидарыч. — А вот сатана, как обезьяна Бога, лишь все скопировал, чтобы создать свой мир. Но подделки оказались хуже оригинала, к тому же они стали смертными. Чтобы отсеять брак пришлось запустить естественный отбор. Сатане для полной картины, вернее пародии, не хватало лишь одного — человека. Но через Еву он и его заполучил, правда в испорченном виде. Вот с тех пор мы и пытаемся избавиться от сатанинского дефекта. А в Библии прям так и сказано: Миром правит сатана. Значит, чтобы добиться благ сего мира — богатства, власти и славы — нужно подчиниться сатане, то есть, как говориться, продать душу дьяволу. Поэтому Христос и говорил: Не любите мир и то, что в мире. Если кто-нибудь любит мир, то в нем нет любви к Отцу. А ты мне: лучший из миров. Все туфта, фальшивка дьявола. И перед всем этим смирение? Ну уж нет!

Тут Деснин не выдержал, хотел вскочить, повалить Скипидарыча и шмякнуть того посильнее головой об пол за те мучения, что доставлял он своими невыносимыми речами. Однако сдержал порыв, вцепился обеими руками в матрас и пролежал так некоторое время. Затем с раздражением спросил:

— И чего ты ко мне привязался? А! Твою мать!

— Ты человек хороший. Другой убьет и не заметит, и ничего не изменится в его жизни, даже не задумается, что потом будет, ведь небесный рай, рай со Христом, никому не нужен. Все хотят еще здесь урвать, всем золотого тельца подавай, едрень фень. Думают: зачем быть хорошим, когда кругом все так плохо? Когда кругом убийцы, воры, богохульники, мафиози всякие. Нет. Единственный способ выжить в таком мире — стать плохим. Иначе он тебя сожрет. По нынешним временам быть хорошим западло…

— Опять ты?!

— А что я? Я только болтать и могу, а ты — пассионарий! — тут же ответил Скипидарыч.

— А по морде?

— Да нет, это очень хорошее слово. Это значит, что в тебе куча энергии, жизненной силы. Вопрос куда ты ее направишь. Понимаешь, и один в поле воин, если Христос с ним. Сказано: «Если Бог за нас, кто против нас?»

С этими словами Скипидарыч демонстративно повернулся к спинке дивана, как бы давая гостю возможность поразмыслить.

Деснин вновь вспомнил все события, произошедшие с ним с момента освобождения. Картина и вправду вырисовывалась почти по Скипидарычу. Не то чтобы ад, но…

«Если даже Никодим не смог пережить все это, повлиять, то может быть Скипидарыч прав, и все эти нормы, о которых говорил Христос, теперь не действуют? — думал Деснин. Скипидарыч представлялся ему какой-то исковерканной копией Никодима. Но несмотря на противоположность их проповедей, где-то в главном они сходились. — Да, Никодим убит, но… Уйти, уехать, к Юльке. И все забыть, на все закрыть глаза. И ведь никто не осудит, никто… Никто, кроме меня самого».

В ту ночь Деснин принял решение.

Утром Скипидарыч будил Деснина:

— Давай, давай, вставай, брейся, да перекусить я тебе собрал, а то на автобус не поспеем. Это раньше мимо нас в райцентр по три автобуса ходило, а теперь один, да и то с грехом пополам — то поломается, то вообще где сгинет.

— Да я и пешком дотопаю, — зевнул Деснин.

— Ага, ментовка-то на другом конце города. Это тебе часа три топать, а тут тебя прямиком доставят.

Развалюха, гордо именуемая автобусом, еле тащилась. В салоне воняло бензином и трясло страшно, но это мало беспокоило полусонных пассажиров. Вскоре показался и Печужск. «1569» — было высечено на стеле при въезде в городок. «Старые вымирающие городишки, — думал Деснин, разглядывая из окна грязные, убогие улицы. — Прав Скипидарыч. Все задохнулось в этом новом чертовом молохе капитализма. Бедные обнищали вконец, а те, кто урвал, полезли наверх, бросив на произвол жалкие улицы и полуголодный люд. Еще бы тут не процветать разбою и смертоубийству. Как можно жить здесь в чистоте и благочестии? Может и впрямь проповедь Христа не для мира сего?» В этот момент ярко-красный «Опель» Пафнутия лихо обогнал автобус. Деснин только и заметил двух разнаряженных баб на заднем сиденье и усмехнулся по этому поводу — ему вдруг представилось, как бы Скипидарыч прокомментировал данный факт: «Попользовался, на сдачу повез — обратно в бордель».

Зная о том, что Скипидарыч любит приврать и приукрасить, Деснин не верил и в половину того, что тот рассказал ему о Пафнутии. Однако он твердо обещал, что «за ради памяти Никодима» съездит в облцентр, любой ценой добьется встречи с архиепископом и передаст тому следующее заявление, подписанное главой администрации района:

«Ваше Высокопреосвященство! Учитывая важную роль церкви в духовном совершенствовании сельчан, обращаюсь к Вам с просьбой рассмотреть вопрос о замене отца Пафнутия. Это связано с тем, что в администрацию обращаются прихожане с жалобами на недостойное поведения отца Пафнутия».

То, что глава администрации так и не отослал заявление, Скипидарыч объяснил очень просто: «Кому охота с блатными связываться? Сначала побоялся. Ну а теперь и сам повязан». «А у тебя оно откуда?» — поинтересовался Деснин. «Так он же при всех на митинге листок скомкал и выбросил. А я подобрал, — невозмутимо ответил Скипидарыч. И уверил. — С этим заявлением скорее допустят. Официальное все- таки».

Но пока предстояло разобраться с ментовкой. Это уже была идея самого Деснина. К походу в милицию насчет предполагаемого убийства Никодима Скипидарыч отнесся довольно скептически: «Отстал ты от жизни, Коля, менты теперь совсем не те. Но зайди, зайди — сам убедишься».

Автобус остановился прямо у серого обшарпанного здания. Это и было РОВД. При входе в ментовку в нос ударил резкий запах мочи. «Менты вонючие», — почему-то пришло в голову. И тут же пропало всякое доверие к этим самым «внутренним органам», которые даже унитаз починить не могут, не то что там заказ раскрыть.

Деснин уже хотел плюнуть на свою глупую затею и выйти на свежий воздух, но все же передумал. Не зря же ехал сюда. Может хоть что-то да прояснится. В глубине души он искреннее желал, чтобы предположение Скипидарыча насчет убийства Никодима было лишь плодом буйной фантазии.

В дежурке Деснин поинтересовался, где можно найти, как он выразился, «главного следака». Дежурный недовольно покосился на бритую голову посетителя, но все же ответил, что следственный отдел находится на третьем этаже.

На третьем этаже воняло меньше. Деснин постучал в первый попавшийся кабинет. Ответа не последовало. Он толкнул дверь — она была заперта. Тогда Деснин огляделся. Следственный отдел представлял собой огромный темный коридор. Возле одной из дверей стояли трое цыган и довольно громко обсуждали между собой, что говорить на допросе. Следак временами, словно кукушка из часов, высовывался из кабинета и спрашивал: «Ну че? Все придумали? Давайте живей. Обо всем же договорились».

«К этому, что ли, сунуться», — подумал Деснин и пристроился в ожидании около кабинета.