type='note' l:href='#g15-s16'>[16].
Под великолепно сложным и изысканным покровом образности 'Героического энтузиазма' исповедуется религия, совпадающая с религией египтян в 'Изгнании торжествующего зверя', где тоже имеется созерцание божества в вещах и знание, как подняться от бесчисленных видов, в их астральных сочетаниях, к единству божества и к источнику идей, который выше природы. И в 'Героическом энтузиазме' мы встречаем пророчество о близком возврате египетской религии благодаря перевороту и 'большому мировому году':
Переворот и большой мировой год есть тот период времени, в который от самых различных состояний и путем противоположных и обратных средств все возвращается к тому же… Вот почему в нынешние времена, когда мы находимся на самом дне наук, породивших подонки мнений, породивших грязные обычаи и действия, мы, без сомнения, можем ожидать возвращения к лучшему состоянию[17].
Так и земные царства идут путем противоположностей – если они во тьме и в бедствиях, то можно предсказать им просветление и процветание. А если оно благополучно, как некогда в Египте, то можно предсказать падение во тьму.
Так было с Гермесом Трисмегистом, который, видя Египет во всем блеске знаний и предвидений (поэтому он и считал его людей сотоварищами демонам и богам и, следовательно, религиознейшими), высказал Эскулапу [=Асклепию] печальное пророчество, что за этим должны последовать сумерки […] религий и культов, а совершенные ими дела станут лишь баснями и предметами осуждения… Ныне же, когда нет такого зла и поношения, которым [евреи] не подверглись бы, нет и таких благ и чести, которых [евреи] не ждали бы[18].
Подразумевается, что раз в настоящее время мир оказался на самом низком уровне 'мнений и 'действий', в надире предсказанного в Плаче ниспадения во тьму, то можно надеяться на возврат к тому блеску и свету, которыми Египет наслаждался во дни Гермеса Трисмегиста, когда люди общались с богами и демонами и были людьми религиознейшими.
Здесь следует вспомнить пассаж из 'Великопостной вечери'[19], где Ноланец заявляет, что обладает опытом того рода, который ныне угнетен (и при сопоставлении со сходным пассажем в 'Тенях идей' мы понимаем, что речь о запретительных указах против египетской религии, как это предсказано в Плаче), хотя это 'свет, придававший в древние времена душам наших отцов божественность и героичность' и подобный трансу 'неистового' влюбленного в 'Неистовом Роланде', 'разум' которого в неистовстве отделился от тела:
Здесь перед нами оба элемента заглавия 'Героический энтузиазм', данного книге стихов о мистической любви: опыт, который придает душе 'божественность и героичность' и который подобен 'энтузиастическому' трансу (furor) страстной любви.
В высшем религиозном опыте герметизма, как он описан в 'Поймандре', когда душа, чтобы превратиться в свет божественного Ума, по подобию которого была создана, покидает тело, то само тело на протяжении всего видения 'спит', а чувства притуплены[20]. Герметический транс описан у Мильтона в 'Задумчивом' ('Il Penseroso'), поэме о меланхолии:
Эти строки (по-моему, близкие Бруно из-за Медведицы, с которой в 'Изгнании…' начинается реформа небес) замечательно передают атмосферу герметического транса, когда бессмертная душа покидает тело и входит в религиозное общение с демонами, иначе говоря – обретает тот опыт, который дает ей чудесные или магические силы.
В 'Героическом энтузиазме' транс несколько раз описывается или имеется в виду. Так, например, в комментарии к эмблеме и стихотворению о корабле без кормчего есть ссылка на Ямвлиха, говорившего, что иной раз сила созерцания бывает такова, что душа покидает тело. И далее Бруно отсылает читателя к тому,
