И когда он поднес к губам уже готовую самокрутку (в тряской машине ни крошки не уронил), собирался послюнявить бумагу, как…

Все произошло в один миг. Машина затормозила, его взяли за руки, и гут же в машину забрался еще один пограничник. Откуда он только взялся на пустынной проселочной дороге?!

— В чем дело? — спокойно спросил Васильев.

Он еще не верил в полный провал. Пограничники обыскали Васильева, удивленно переглянулись.

— Оружие?

— Есть перочинный нож, — по-прежнему спокойно ответил Васильев. — Вы за кого-то меня принимаете?

И тот пограничник, который только что забрался в кузов машины, передохнув, сказал:

— Принимаем.

— Дайте хотя докурить, — улыбнулся Васильев.

Это спокойствие, улыбка подействовали даже на Ткаченко.

«Черт его знает… — невольно подумал он. — Неужели не тот?»

Ткаченко пошел по степи за нарушителем. Потом продвинулся вперед по дороге до развилки. Попросил шофера

Курбана сообщить на заставу, а старого арбакеша Мирали-ага проследить за незнакомцем. «Он! Он и никто другой! Держится хорошо Но почему без оружия?»

— Курите. Спички у вас есть?

— Нет, братцы, — простодушно ответил Васильев.

Машина с трудом развернулась на узкой проселочной дороге.

— Куда вы меня везете? — спросил Васильев.

— На заставу.

— Что ж… — пожал плечами Васильев.

Курил он жадно, до последней затяжки, умело удерживая окурок в твердых пальцах.

«А курит вот так он редко, — подумал Ткаченко. — Кончики пальцев были бы коричневые. У него руки ничего, светлые. Хотя рабочие, знакомые с металлом».

Васильев думал о своем.

«Неужели этот дурак проводник вывел меня под самый нос заставы?»

Последние три месяца Васильев проработал в авторемонтной мастерской. Это дело он знал. И руки теперь не выглядели офицерскими. Консул предусмотрел и это.

Когда Васильева привезли на заставу и представили начальнику, он медленно (пусть видят ладони) развел руками.

Разговор с начальником заставы был коротким:

— Между вторым и третьим часом местного времени вы перешли государственную границу в районе ущелья. За вашим переходом наблюдали с той стороны, с адыра. Там теперь считают, что вы перешли благополучно.

— Вы слишком… — опять поднял ладонь Васильев.

— За каждым вашим шагом наблюдали, И пограничники, и местные жители

Васильев понял, что все разработанные в кабинете консула варианты летят к чертовой матери.

Начальник заставы был молод, лет двадцати пяти, не больше.

Откуда эта хватка? Опыт? Он, кадровый офицер, побывавший в боях, тщательно подготовившийся к выполнению задания, или, как назвал консул, к миссии чрезвычайной важности. Лопнула миссия. Вот тебе и чрезвычайная миссия.

— За каждым шагом… — будто про себя повторил Васильев. — Да.

Васильева допрашивали пятый день. Спокойно, обстоятельно, не подгоняя. Даже интересовались — не устал ли он,

«Решили купить. Втянуть в игру», — подумал Васильев.

Следователь с интеллигентным лицом, вежливый и, видно, начитанный человек. У зеленых глаз десятки тонких, добрых морщинок. Аккуратные усы. Не прокуренные, лохматые, а тонкие, подправленные.

За спиной у этого человека, по-видимому, большой житейский опыт. Наверное, и он насиделся в кабинетах следователей… Вот за этой стороной стола, где находится сейчас Васильев.

Слышал о таких людях поручик. Они и в ссылках, и в тюрьмах учились, читали, работали с невероятным, непонятным упорством.

У Васильева в случае провала была хорошая версия. Он выложит всю подлинную биографию. Даже скажет о своем не очень хорошем отношении к нижним чинам. Разумеется, во имя дисциплины, присяги, службы. Это же присяга заставила его сражаться против Красной Армии. И опять, конечно, ни слова о том, как цепко, до боли в пальцах он жал на гашетку пулемета.

Мать еще жива. Могут проверить бедное положение их семьи. А перешел он границу потому, что русский человек; ему осточертела эмиграция, чужбина. Хорошая версия.

Ею можно было бы воспользоваться. Но не хватило пяти минут. Остаться бы до ареста одному на пять минут, уничтожить шифр, ключ к нему. Шифр, зашитый в пиджак, был обнаружен при обыске.

На пятый день следователь, долго интересовавшийся биографией, подошел, наконец, к главным вопросам.

— Вы умный человек, — сказал он, — и, по-моему, понимаете, что не стоит тянуть время. Ясно, что вы перешли границу с заданием. Я даже догадываюсь, кто вас послал.

— Интересно? — хмыкнул Васильев.

— Могу, конечно, ошибиться, — продолжал следователь. — Но, видимо, вы очередная жертва английского консула Тиррела. Очень энергичного человека. — Следователь улыбнулся. — Никак не хочет угомониться. И какие только методы борьбы не применял против нас!

Васильев выдал себя только хрустом пальцев. Он сжал их до боли, а лицо осталось спокойным, равнодушным.

— Жертва… — Он качнул головой, усмехнулся.

— Но не борец же вы в прямом смысле слова! И за что борец? Что можно изменить? И пошли вы на задание ради счета, который вам откроют в каком-нибудь банке.

На столе стопка тетрадочных листков, ручка, небольшая конторская чернильница.

«А бедновато живут», — подумал Васильев.

— Кстати, вы уверены, — вдруг спросил следователь, — что счет вам откроют?

— Не понимаю, — пробормотал Васильев.

— Это был джентльменский уговор? — продолжал следователь. — Учтите, Тиррел только прикидывается джентльменом. Он хороший артист.

— Вы что, с ним встречались? — грубо спросил Васильев.

— Он бывал у нас с одной дипломатической миссией. Давно. Как он выглядит сейчас?

— Ничего, — против воли ответил Васильев.

— Он следит за собой. — Следователь поправил тетрадные листки. — Не поймите меня, что я вас, так сказать, заговариваю. Я хотел, чтобы вы хорошенько все обдумали. Вам еще надо жить.

— В Сибири?

— Там я был, — сказал следователь. — В кандалах. Но мы-то от кандалов отказались. Итак, вы должны, конечно, заниматься сбором сведений военного характера?

— А если я ничего не скажу? — спросил Васильев.

— Не советую, — спокойно произнес следователь. — Мы и без вас, правда, с трудом, но докопаемся. Шифр, ключ к нему у нас.