— Так у меня проблемы только на земле бывают. Ну что мне сделается, пока я летаю?
— И, как обычно, ты не слышишь то, чего не хочешь слышать, и искажаешь то, что можешь исказить. Я удивляюсь своему терпению.
— Ага. Я тоже.
Ослепительная улыбка, смешливые бесенята в глазах. И снова не понять, посмеялся он или посочувствовал, и снова кажется, что все он понимает, Тир фон Рауб, неправильный демон.
И снова уверенность в том, что он никогда ничего не поймет.
— Дара всерьез увлеклась христианством, — сказал Казимир в спину уходящему легату. — Не ожидал от нее. Она хочет креститься.
— Надо же, — без интереса отозвался Тир.
Остановился. Оглянулся через плечо, улыбаясь уголком рта.
— Христианство не одобряет омоложения. — Казимир не двинулся с места, и так они и стояли, разделенные несколькими шагами, связанные похожими, недобрыми улыбками. — Дара уже сделала несколько крупных пожертвований приходу и планирует продолжать. Наш поп в долгу перед тобой. Как ты это сделал? Эрик ведь запретил тебе воздействовать на его подданных.
— Баронесса фон Гаар — подданная императора Вальденского, а Дара Мелецкая — подданная барона де Лонгви. Насчет лонгвийцев Эрик ничего не говорил.
— Спасибо.
— Всегда к твоим услугам.
Казимир и раньше присматривал за ним, а теперь просто стал делать это особенно тщательно. Ждал. Оба они ждали. Рано или поздно Блудница должна была выйти из-под контроля, а Тир — ухватиться за кончик нити, которая приведет к злоумышленникам. Если только те не поняли, что замысел раскрыт.
Как и было предсказано — все произошло посреди ночи. Когда старогвардейцы мирно дрыхли в спальнях, в обнимку с женами или любовницами, и только их неугомонный легат был на полпути к Варигбагу.
Собиралась метель, и стоило бы подняться над облаками, но Блудница развлекалась, играя со шквальным ветром: не так и надо было им с Тиром в ущелья Варигбага, им просто хотелось развеяться. И их, похоже, ничуть не интересовало то, что Казимир только чудом не теряет их из виду. Хорошо еще, что тяжелый болид-броненосец способен был противостоять порывам ветра.
Увидев, что Блудница резко изменила курс, Казимир попытался связаться с Тиром. Ответа не получил. Следуя инструкции, немедленно доложил о ситуации Клендерту и устремился вслед за Блудницей.
Они летели на юг. Час за часом — строго по прямой. Пугающе ровно. Казимир давно привык к тому, что старогвардейцы во время длительных перелетов виртуозно лавируют между воздушными потоками, перескакивая с одного на другой, добавляя их скорость к скорости машин, а сейчас Блудница неслась, как по нитке, время от времени вздрагивая под напором ветра, но не отклоняясь от курса.
Час за часом.
Проплыли внизу заснеженные леса Акигардама. Сменились густой зеленью на юге кертских земель, где с деревьев никогда не опадала листва. Промелькнули ровным цветным ковром возделанные земли Оскланда, и вот уже Эстрейское море, серое и сизое, густое от зимней непогоды, ворочается под пасмурным небом. Скоро взойдет солнце, но трудно поверить в это, глядя на беспросветные низкие тучи.
Далековато забрались две вальденские машины. Без прикрытия, без поддержки… По крайней мере, с Казимиром до сих пор никто не связался и не дал знать, что они не одни, и вряд ли кто-то сумел связаться с Тиром. Одиноко вдвоем в пустом, сумрачном небе. Хочется догнать машину впереди, но это невозможно — скорости равны, и приходится бороться с ветром и с собственным страхом. А страшнее всего — догнать и увидеть, что кабина пуста.
Князь Мелецкий! Что за дичь приходит тебе в голову? Тир там, впереди, просто у него не работает шонээ, и он не может ответить. И уж он-то наверняка не боится.
Он вообще ничего не боится в небе.
Особенно когда знает, что ты с ним.
Казимир ждал рассвета — Тир говорил ему, что встретить рассвет в небе — хорошая примета, может быть, это было правдой. Казимир ждал рассвета и пытался догнать болид Тира.
Шонээ не работало, но это уже не имело особого значения.
Ничего не имело значения, кроме двух одиноких душ в бесконечной серой пустоте.
—
Вот оно! Озарение, пришедшее вместе с тусклым светом бесконечно далекого солнца.
Кроме Казимира, существует только Тир. Но Тир верит в существование Саэти, и эта вера делает Саэти настоящим для него. Делает Саэти настоящим для Казимира, который верит в реальность Тира.
Где-то здесь выход из тупика, из бесконечного, изменчивого лабиринта, под названием Саэти. Где- то… близко.
Промелькнули внизу горы — хребет под названием Иойкуш. Над узкой лощиной Блудница вдруг рухнула вниз, пронеслась над землей, лавируя между камнями, и с размаху врезалась в гладкую стену скалы.
Только брызнули в стороны обломки корпуса.
Почти в тот же миг взорвались двигатели, и остатки машины вместе с пилотом в клочья разметало взревевшим в ущелье ураганом. Духи, лишившиеся пристанища, в ярости пронеслись между скалами, и растворились в холодно прояснившемся небе.
Не в силах поверить в случившееся и не в силах отрицать очевидного, Казимир неуверенно посадил свой болид. Машина завалилась на хвост, но это было неважно. Вообще ничего было неважно. Даже то, что вокруг, ошеломленные ураганом, но сейчас постепенно приходящие в себя, собрались какие-то люди.
Какие еще люди? Их нет. Никого больше нет. И ничего.
Тир — погиб. Разве что-то еще имеет значение?
ГЛАВА 10
И неважно, что ты забыл,
И неважно, что ты умел -
Ты остался тем же, кем был,
Значит, смеешь все, что ты смел.
Нет надежды — надо искать,
Нет силенок — надо копить.
Ясно, что решить умирать
Проще, чем решиться дожить.
Заклинания, блокирующие управление машиной, оказались по-настоящему сложными. А времени на то, чтоб досконально с ними разобраться, было закономерно мало. Если б не Бальден, Тир, возможно, не
