отводили глаза, и его лицо медленно превращалось в холодную маску. Тэмучжин видел, что отваги ему не занимать. У него были отцовские глаза, которые бегали, оценивая обстановку. Наконец он принял решение.

— Тогда я имею право вызвать тебя на бой перед всеми. Если хочешь сесть на место моего отца, то сначала придется убить меня, или я убью тебя. — Он говорил с абсолютной уверенностью, и Тэмучжин не мог не восхищаться внутренней силой этого человека.

— Принимаю, — отвечал он. — Хотя твоего имени я не ведаю.

Сын Сансара пошевелил плечами, расправил их.

— Мое имя Палиак. Я хан олхунутов.

Это было отважное заявление, и Тэмучжин кивнул, не стал спорить. Вернулся к Арслану и взял у него хороший меч.

— Убей его сразу, не медли, — шепнул Арслан. — Если они начнут подбадривать его, нам конец.

Тэмучжин ответил ему непроницаемым взглядом, повернулся к Палиаку и бросил ему меч. Увидел, как ловко сын Сансара поймал оружие, и нахмурился. Теперь жизни всех его соратников зависели от его мастерства и результатов бесконечных учебных схваток с Арсланом и Юанем.

Палиак взмахнул мечом и осклабился. Хмыкнул, посмотрев на Тэмучжина:

— В этих доспехах? Почему бы тогда просто не застрелить меня издали? Боишься драться со мной без доспехов?

Тэмучжин, может, и пропустил бы мимо ушей эти слова, но олхунутские воины одобрительно зашептались. Тогда он раскинул руки в стороны и стал ждать, когда Арслан и Хачиун расстегнут ремни. Доспехи были сняты, и Тэмучжин остался в одной легкой шелковой рубахе и плотных хлопчатобумажных штанах. Он поднял меч на глазах олхунутских мужчин и женщин.

— Ну, иди сюда! — скомандовал Тэмучжин.

Намереваясь в ярости своей одним ударом снести Тэмучжину голову, Палиак с ревом бросился вперед. Тэмучжин сделал шаг влево, быстро резанув Палиака по груди. В боку у того открылась рана, но он словно бы ничего и не заметил. Меч повернулся в воздухе с ошеломляющей скоростью, и Тэмучжин был вынужден отбить удар. Какое-то мгновение они боролись лицом к лицу, но затем Палиак ударом свободной руки отшвырнул Тэмучжина. В это мгновение Тэмучжин ударил мечом и рассек шею противника.

Сын Сансара пытался выхаркнуть кровь, забурлившую в горле. Меч Арслана выпал из его ладони, и он с чудовищной силой вцепился обеими руками в свою шею. Повернулся, словно чтобы уйти прочь, но упал лицом вперед и затих. Толпа вздохнула, и Тэмучжин смерил олхунутов холодным взглядом, ожидая, что сейчас его разорвут в клочья. Он увидел среди них и Коке с раскрытым от ужаса ртом. Тэмучжин встретился взглядом со своим двоюродным братом, и тот бросился бежать сквозь толпу.

Остальные олхунуты смотрели на него как бараны, и Тэмучжин ощутил, что его терпение иссякает. Он прошел мимо них к кухонному костру и выхватил из-под котла горящую головню. Повернувшись к воинам спиной, он с нескольких сторон коснулся ею ханской юрты, и стал мрачно глядеть, как занимается пламя, начинает лизать сухой войлок. Он будет хорошо гореть, и ханским телохранителям не будет позора — они не увидят своего мертвого хана.

— Оставьте нас теперь, — крикнул он толпе. — Работа для вас всегда найдется. На рассвете мы уходим. Готовьтесь.

Тэмучжин смотрел на людей гневным взглядом, и ошеломленная толпа начала расходиться, разбиваясь на группки, чтобы обсудить произошедшее. Они то и дело оглядывались на воинов у горящей юрты, а Тэмучжин не двигался с места, пока рядом не остались одни ближние воины Сансара.

Людей, отобранных Сансаром в личные телохранители, оказалось меньше, чем думал Тэмучжин. Олхунуты не воевали уже несколько поколений, и даже у Волков хана окружало гораздо больше вооруженных воинов. Но все равно они превосходили отряд Хачиуна, и когда олхунуты и чужаки оказались наедине, в воздухе повисла напряженность.

— Я не стану беспокоить жен и младших детей Сансара до утра, — объявил Тэмучжин. — Пусть достойно оплачут его. От моей руки они не пострадают, я не брошу их умирать, как некогда бросили меня.

Один воин одобрительно кивнул. История сыновей и жены Есугэя была известна всем. Она разошлась по племенам и стала сказкой в устах сказителей, как и тысячи других историй и легенд.

— Будьте гостями у моего костра, — пригласил воинов Тэмучжин. Он говорил так, словно никто не посмел бы ему отказать. Возможно, поэтому протестов никаких и не было. Он не понимал, почему так вышло, да и не думал об этом. Его охватила непомерная усталость, и вдруг он почувствовал такой голод и жажду, что едва мог говорить. — Пусть нам принесут поесть, а мы будем обсуждать дела войны, — велел он. — Мне нужны сообразительные люди, чтобы стать начальниками отрядов, а я пока не знаю, кто из вас способен быть предводителем, а кого надо вести.

Он замолк и стал ждать. Хачиун с Хасаром подбрасывали дров в огонь, и костер разгорался хорошо и сильно. Наконец Тэмучжин сел на землю у костра. Его братья и Арслан сели рядом, за ними последовали остальные. Все устроились на холодной земле, внимательно приглядываясь к новой силе, ворвавшейся в их жизнь.

Никогда олхунуты не подходили к кераитам близко, разве что между ними была война, поэтому воины с каждой стороны вели себя беспокойно. Оба племени кочевали, так как Тогрул держал расстояние между своим племенем и идущими на юг татарами.

Тэмучжин отправил Хачиуна вперед предупредить Тогрула, но кераиты все равно вооружились и сели на коней, организовав оборону центра улуса. Сигнальные рога печально звучали в холодном воздухе. Тэмучжин подвел народ своей матери поближе, на расстояние одного полета стрелы, и оба племени смогли увидеть друг друга. Он приказал всем остановиться и вместе с Хасаром, Арсланом и десятком телохранителей Сансара выехал в центр. Своих людей он оставил при повозках отражать нападения, с какой бы стороны они ни угрожали. Напряжением был пропитан воздух, так что незачем было приказывать людям держаться настороже. Даже при отступлении кераитов на юг татары были всего в паре недель пути, а Тэмучжин еще не был готов их встретить.

Он спешился и оставил коня пастись на зеленой траве. Заметил Тогрула вдалеке и рассеянно подумал: где же он найдет коня, который выдержал бы вес хана кераитов? И увидел, что Тогрул взбирается в повозку, запряженную двумя вороными меринами, и направляется к его отряду. С ним ехал Вэнь Чао, а кераитские воины окружали их плотным кольцом, держа наготове луки и мечи.

Тэмучжин поднял руки, показывая, что они пусты. Жест был бессмысленным, если учесть, что его окружали вооруженные воины. Но Тэмучжин не желал тревожить Тогрула еще больше. Ему нужна была поддержка жирного хана.

— Будь гостем в моем лагере, Тогрул, хан кераитов? — крикнул Тэмучжин. — Ты мой почетный гость!

Тогрул с нарочитой осторожностью спустился на землю. Его мясистое лицо было словно каменное. Когда он приблизился к Тэмучжину на расстояние вытянутой руки, посмотрел ему за спину, на ряды воинов и олхунутов, выстроенных боевым порядком. Бойцов было почти столько же, сколько у него самого, и прежде чем начать говорить, хан задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Принимаю, Тэмучжин, — проговорил он. Что-то во взгляде Тэмучжина заставило его насторожиться еще более. — Теперь ты хан олхунутов? Как это понять?

Тэмучжин тщательно выбирал слова:

— Я потребовал этого по праву крови своей матери и жены. Сансар мертв, и они пошли за мной воевать против татар.

Зная привычки толстого хана, Тэмучжин приказал развести костры и наготовить еды сразу, как только олхунуты остановились на равнине. Пока он говорил с Тогрулом, поднесли огромные блюда жареной баранины и козлятины, а на земле расстелили белые войлочные кошмы. Согласно обычаю Тэмучжин,