— Но… ваше сиятельство… это же…
— Да мне плевать, что и как оно будет смотреться и думаться на самом деле. Меня никто в выступлениях не видел, мой родственник может трепаться сколько угодно, на него компромата отыщется больше всех. Король и в самом деле из дворца не выходил, приемов не давал и с зарубежными послами не встречался. Так что немедленно запускайте сенсацию под заголовками: «Его величество чудом спасся из рук бунтовщиков! Заговор раскрыт!» Все остальное будем дорабатывать прямо на ходу. Ну? Чего встал?! Бегом!!!
Последнее наущение уже неслось вслед закрывающему дверь с той стороны министру. Но когда первые люди Пиклии остались наедине, Моус Пелдорно не сдержал своего восторга:
— Всегда тебе поражался! Умеешь найти выход из самой смертельной ловушки или проигранной ситуации. Феноменально! Вроде бы. Но не слишком ли круто? Вдруг процесс не получится? Вдруг командующий не согласится быть козлом отпущения?
— Куда он денется! У него куча детей и три кучи внуков, и он всего в полушаге от пенсии. За гарантии безопасности для своей семьи и за возможность спокойно прожить старость на каком-нибудь малообитаемом острове он согласится на все. Он реалист, я его знаю. Уж ты мне поверь!
Ничего давнему подельнику не оставалось, как тяжело вздохнуть, пожать плечами и… поверить. В любом случае покидать основательно пригретый трон очень не хотелось.
Глава двадцать девятая
Тантоитан Парадорский после осознания всего с ним происходящего впал в какой-то умственный ступор. Причем он прекрасно все понял, общая картинка у него обрела окончательную резкость, глубину и колорит. Он даже совершенно не обиделся за сам розыгрыш, потому что чувство юмора у него было преотменное. И его даже не сильно покоробило известие, что брат невесты — это наследник Оилтонской империи, а ее папа — это сам император все той же самой, с детства любимой империи.
Больше всего майора вводило в ступор неведение: как отнестись теперь к своей любимой девушке. И ладно бы она сменила имя, фамилию и оказалась на год младше, чем раньше декларировала. К этому можно довольно быстро привыкнуть. Та же судьба разведчика Бровера, старого школьного друга, наверняка еще тяжелей: ведь ему приходится где-то в далеком тылу врага называть свою любимую Магдалену даже наедине совершенно иным именем. Возможно, именем неприятным, чуждым, а то и противным. А вот как отнестись к той, которая еще четверть часа назад была обычным воином, пусть даже офицером элитного дивизиона, а теперь стала вдруг принцессой? Ну и как отнестись к тому, что от нее такой вопиющий во весь голос титул умудрялись скрывать чуть ли не восемь лет?
Конечно, теперь, оглядываясь на свое прошлое, становилось до обидного больно, что не заметил, не сопоставил и не проанализировал таких очевидных фактов. Вначале в школе-интернате: любимый конь и явный телохранитель-конюх. Потом это странное нападение диверсантов, при котором пришлось уничтожить почти всю группу заговорщиков. Потом масса недомолвок и странная награда за спасение кого-то «из знатного рода». Да и потом, уже в космодесантном училище: стоило только держать глаза шире открытыми, ушки на макушке, мозги вдали от любовного сюсюканья, как все явные несоответствия могли подсказать правильные выводы. В том, как вели себя в отношениях между собой принц Януш и его сестра на Хаитане, только слепой взлелеет в себе банальную ревность. Ну и так далее, и тому подобное. То есть сокрытие правды, ничем иначе, чем собственной, беспросветной тупостью, объяснить было нельзя.
Но если на второй вопрос мозги со скрипом дали должное объяснение, то вот на первый продолжали тупить. Как теперь относиться к «своей принцессе»?
Стоило отдать должное и любимой. Отсмеявшись и порадовавшись, она все-таки вовремя обратила внимание на странную окаменелость своего жениха. И принялась довольно успешно приводить того в желаемую кондицию. Для начала она при помощи своего брата усадила Тантоитана на стул, а потом бесцеремонно уселась ему на колени, обвила шею руками и засыпала поцелуями. Причем поцелуи чередовались со словами любви, предложениями расслабиться, не переживать и все воспринимать без лишних негативных эмоций.
— Чего ты такой напряженный? Это ведь я, любящая тебя принцесса. А ты — все тот же мой рыцарь, готовый защитить меня в случае любой опасности. Ведь ничего не изменилось. Правда? Ты ведь готов меня защитить и дальше?
— Угу… — скорее непроизвольно вырвались первые звуки в ответ.
— Или ты обиделся за наш розыгрыш? Вряд ли! Ты ведь, как и я, любишь шутки и веселье. Значит, на Януша зла не держишь? Вот и молодец! А всю остальную вину я беру на себя. Ну сам согласись, у нас бы ничего не получилось, если бы я тебя сразу отвела к папе. Ты бы сразу стал закомплексованным, зажатым, какое тогда веселье? А так сам потом будешь собой любоваться и радоваться.
— Чему радоваться?
— Как потешно ты выглядел! Такой милый, нерешительный, растерянный и открытый. Я тебя таким очаровательным даже представить не могла. Прямо так и хотелось тебя схватить и затискать в объятиях с поцелуями.
— Почему же не схватила?
— Не могла, мой рыцарь. Честно, не могла. Потому что еле стояла на ногах от смеха. Ты вот потом просмотришь, меня поймешь. А уж если и друзья наши увидят…
— Еще чего!
— Как скажешь, любимый.
В общем, на уговоры, признания, поцелуи и разъяснения у парочки ушло гораздо больше, чем один час. Где все это время находился принц Януш, осталось для истории неизвестно. Но как он сам потом признавался, разлегся в своей спальне и старательно прислушивался к разборкам. Его высочество как никто лучше знал, на что способен майор Парадорский, если вдруг тому что-то решительно не понравится. А сестренка накануне и целое утро уговаривала помочь, посодействовать и лично поучаствовать в процессе первого знакомства Тантоитана с будущими родственниками. Если его психика выдержит первый удар с действительностью, то и дальше все пойдет как по маслу.
Психика выдержала. Потому что к повторному предложению отправиться «к папе» жених уже отнесся вполне нормально. Разве что спросил со вздохом:
— Как это все будет происходить? Опять все будет сниматься для истории?
— Да нет, что ты! Отец на такое мальчишество не согласился, хотя я и предлагала. Все-таки решил, что для него это будет как-то не солидно.
— Хоть один здравый человек в семье будет.
— Ага! Значит, ты и себя к нашему братству шутников приписываешь? — обрадовалась девушка. — Значит, нас будет большинство.
— Да нет, Патрисия. — Новое, еще совсем чужое имя любимой Тантоитану удавалось произнести с большим трудом. — Ты ведь знаешь, что для меня все зависит от важности обсуждаемого вопроса.
— Знаю. Поэтому все время нашего с тобой знакомства только и делала в окружении родственников, что расписывала твою рассудительность, основательность, взвешенный подход к любому вопросу. Ну и про другие твои положительные качества не забыла.
Парадорский вдруг вспомнил всех близких к семье Реммингов людей, представил себе, как в их окружении молодая девушка пытается отстоять и защитить свою любовь, и заглянул Патрисии в глаза:
— Тяжело было бороться с ними всеми? Пробовали тебя переубедить?
Она его поняла:
— Бесполезно! Если я что-то решила, добиваюсь обязательно.
— Бесспорная аксиома.
— Тем более что по большому счету, после того как ты спас меня при первой экстренной ситуации на Хаитане, тебе стали симпатизировать все. Ну а уж после конфликта со сквоками и спасения Януша все окончательно смирились с моим выбором. Но именно после награждения тебя орденом Изумрудный Листок
