– Ловили людей?

– Или себе подобных. Вот сам посуди: на главной планете адельванов с небоскребами никого нет века, если не тысячелетия. Причем там ни одного скелета или мумии.

– Пока не обнаружили! – поправил его Броди.

– Да не столь важно. Там, где мы копались, четырехрукие банально вымерли пару тысяч лет назад от какой-то, по нашим исследованиям, неизвестной эпидемии. А в данном мире война и всеобщая гибель произошли примерно двадцать лет назад. Ты только представь, какой разброс в пространстве и во времени, но везде суть фактически одна и та же: если сами не вымерли, то уничтожены. В лучшем случае – исчезли. И то, если предположить существование не только смертоносных лучей для разумных существ, то почему бы не продолжить и не додуматься до лучей, уничтожающих всю органику? То есть кости, ткани и…

– Ну да, твоя мысль понятна. Возможно и такое. Хотя нам показалось, что Миху Главную построили, но так и не заселили. Или спешно тотально эвакуировались.

– Да, жаль, что вы там не успели копнуть глубже, найти книги да их расшифровать. А то в здешних условиях, при их уровне построек и простецкой технике, вряд ли чего ценного удастся выискать. Похоже, здесь выжила одна из ветвей четырехруких, прожившая в изоляции очень долгое время. Но потом и их кто-то достал всесокрушающими лучами.

– Ну да. Страшное оружие.

Успели расчистить площадку до ночи, а вот ощупывали ее, подметали и пытались «запустить» уже при свете фонарей. Но никаких проблесков, повышения температуры, любых подвижек в этом направлении так и не заметили. А оставаться долго под темным небом, с которого мог нежданно рухнуть хищный петух, не стоило. Кто его знает, вдруг он и ночью видит все прекрасно? Поэтому поспешили в «берлогу», где и решили готовить себе поздний ужин.

Желлатукам место понравилось, и они признали, что подобную роскошь трудно отыскать между руинами данного города. Особенно они лакомились водой, которая очищалась и поддерживалась в отличном состоянии серебряными решетками. Как оказалось, у мохнатиков более полное восприятие вкусовых качеств пищи, и в особенности воды, поэтому они невероятно мучились при питье той, что хранилась в убежище. И это при том, что ту воду и фильтровали, и очищали, и кипятили неоднократно, но вкуса эти все действия вернуть не могли. Носить же воду из реки, которая была несколько лучше, свежее и качественнее, было слишком накладно.

Во время готовки ужина и во время оного коллеги не замолкали ни на минуту. Благо, что встретились не просто представители разных цивилизаций, но еще и фанаты своего самого любимого дела: археологии. Интересно было все: и каковы методы образования, и как проводятся практики, и каким образом организуются и обеспечиваются экспедиции. Умное создание всегда отыщет для себя нечто полезное, даже при изучении быта в деревне отсталых папуасов, ну а глупое и ограниченное – выберет для себя самое низменное да изучит в первую очередь ругательные слова.

Общаться было настолько интересно, что, даже улегшись и вытянув жутко натруженные за целый день конечности, археологи еще долго переговаривались, не в силах утолить свою жажду познания и общения. Так что про полное взаимопонимание, их духовную и нравственную общность, моральное единение человека и желлатуков можно было утверждать с полной уверенностью.

Заснули поздно, но чувствовали себя после подъема посвежевшими и готовыми к новым подвигам. Во время завтрака Лонгир связался с убежищем, удостоверившись, что там полный порядок, и задал резонный вопрос:

– Так чем сегодня займемся?

На что ответил его старый товарищ:

– Больше нечем заняться, как отыскать наибольшее скопление скелетов и покопаться там. Тем более что мы видели два преогромных, на дороге сюда.

– Я видел еще большее скопление, – возразил ему Броди. – На западном склоне первого холма. К тому же мне показалось по разрозненно лежащим скелетам в отдалении, что туда спешило очень много четырехруких.

– Значит, двигаем туда! – подвел черту под прениями Лонгир.

Но только троица стала выбираться из щели наружу, как пришлось срочно пятиться обратно: прямо перед входом, присев на груды камней, словно на насесты, дремало сразу три гигантских петуха- переростка. А нервно содрогнувшийся землянин попытался неуместно пошутить:

– Так много?! Мы столько курятины не осилим!

В новом жилище, да на просторной, удобной кровати, пара землян и жрица сагири после побудки просто более получаса блаженствовали, банально наслаждались покоем, уютом и безопасностью. Горело всего две маленькие лампадки, запах сгорающего масла оставался даже приятный и совершенно не мешал. Вставать не хотелось, куда-то мчаться – тем более, а по поводу того, кто отправится разогреть вчерашние блюда, долго и монотонно лился беспредметный спор. Как это ни странно, но надевать сеточку на голову и блямбы на уши никто не торопился и даже не упоминал о них. Словно это не они сиротливо лежали на внушительном комоде возле стены. С вечера отложили беседу на утро, а с утра старательно оттягивали это дело на время после завтрака.

– На сытый желудок выслушивать про иные миры намного полезней, – поучал с ленцой Карл, прижимая свою пассию к себе. – Тем более что мы и так уже узнали про сагири кучу информации. Вряд ли она расскажет чего интересного. Да и вообще, могла бы проявить деликатность и хотя бы сейчас оставила нас наедине. Может, у нас еще брачный месяц не окончился?

– Ты хоть бы выражался правильно, – отозвалась журналистка. – Брачным бывает только период, но у тебя он застопорился на всю жизнь.

– М-да? Но как ты ни выкручивайся и томно ко мне ни прижимайся, а вставать все-таки придется… – Мужчина с кряхтением стал перекатываться к краю кровати. – А вообще странно, зачем знахаркам или монастырским медсестрам такая вот огромная лежанка? Да еще с таким зеркалом? Что они тут рассматривали?

– Мало ли. Вдруг они таким способом спасались от боязни замкнутых помещений?

– Точно! И как все просто! А у меня в голове только фривольные объяснения крутились. – Пузин уселся у комода, добавил освещения, разжигая дополнительные лампы, и уже в который раз стал осматривать найденные еще с вечера устройства. Одно сразу надел на себя, а второе как раз и рассматривал со словами: – Эй! Аника! Нецелованная ты наша! Или давай подползай ближе и надевай тоже, или начинай что-нибудь говорить про жизнь свою горемычную. Иначе как мы поймем, что эта техника еще действует?

Жрица догадалась, о чем ее так трепетно «просят», и, аккуратно ощупывая вчерашние ожоги на шее, начала что-то возмущенно выговаривать. Чуть позже, стараясь не сорвать засохшие корочки на ранах, приблизилась к зеркалу и стала осматриваться перед ним. Причем недовольное бормотание стало вдруг вполне себе разборчивым для землянина и понятным:

– У нас только за одну попытку притронуться к жрицам тюремный срок дают или руки лишают, а эта парочка осмелилась на одной кровати улечься со мной и не обслужить!

– О-о! – возмутился Карл в ответ. – Вот птичка и показала коготки! Да не только коготки, но и зубки на полпасти. Чем это ты недовольна, Аника?

Но та ведь ничего не понимала, так что пришлось ее собственноручно облачить в сеточку и прикрепить наушные части. Ну а пока мужчина это делал, передал слова, которые понял, своей пассии. Для той жрица сразу откатилась по шкале отношений к границе «враги». И первый же ее вопрос Аника поняла преотлично:

– А как же тебя обслуживать надо было?

А вот ответ ее мог понять только Карл:

– Могли бы помочь мне раздеться и затем укутать одеялами. У меня ведь руки повреждены! Я ложку держать не могла! И всю ночь мерзла!

– А-а-а, в этом смысле обслужить? – разочарованно протянул мужчина и перешел на деловой тон: – Ну, тут мы тебе помочь ничем не могли, не прислуга. Если хотела спать в удобстве и тепле, следовало