Понятное дело, что мохнатики уже давно заприметили переизбыток живности у реки, и если они всеядные, то обязательно отправятся на охоту. Ну и что-то подсказывало, что петушиное мясо может оказаться одним из самых приятных на вкус. Уж всяко лучшим, чем мясо бегемота или несколько противной на вид нутрии. Наверняка дозорный или просто вышедший на поверхность орангутанг заметил планирующую птичку, а потом и весьма странное ее поведение. Уже и оружие приготовил, надеясь полакомиться свежим мяском, да тут дичь кто-то обидел, и та поспешно улетела.

Ну и вообще, рассуждая логически: что предпримут пришельцы, знатно обустроившись на хорошем месте и попробовав местных каш и макарон? Отправятся в первую очередь на разведку или на охоту. Следовало также учитывать, что вода в штабном убежище тоже могла оказаться подпорчена, так что поход к реке, совмещенный с добычей мяса и разведкой, – самое то.

И, словно подслушав размышления землянина, товарищи по разуму недолго посовещались, один куда- то отлучился на несколько минут, потом вернулся с подвешенным на поясе мачете, и парочка деловито отправилась в сторону реки. А точнее говоря, напрямик к убежищу Александра Константиновича. Тому ничего больше не оставалось делать, как, подхватив все еще горящий факел, устремиться вниз по лестнице. Как бы он себя ни убеждал, что имеет дело с разумными существами, прежний страх опять вернулся, и встречаться с «братьями» ну никак не хотелось.

Внизу оказалась точная копия того убежища, которое Броди осматривал в первый раз. Ну разве что несколько разнилась обстановка в виде большего количества стеллажей, стоящих вплотную к ступеням. Прятаться здесь было негде, пожалуй лишь среди нагромождения трехъярусных кроватей чуть левее от входа. Поэтому только и оставалось, что надеяться: мохнатики заглянут в зев прохода да и поспешат к реке. Тем более что здесь они, скорее всего, тоже побывали во время своего поиска жилья.

«Но вдруг все-таки заглянут в самый низ? – переживал археолог. – А уж тем более с наличием оружия – и подавно осмотрят. Им ведь не светит иметь под боком какого-то опасного хищника, которого следует устранить в превентивных мерах зачистки пространства. Значит, надо хоть как-то обозначить свою разумность».

Только это и могло спасти человека от грядущего недоразумения. Поэтому он быстро вставил факел в крепеж для электрической лампы сразу на последней лестничной площадке, а последние ступени перегородил поставленным на бок стеллажом. Такую преграду не то что отбросить, а преодолеть не трудно, но она как бы создавала некую границу и показывала, что данное место занято разумным существом. Еще большее значение имел оставленный факел. Уж при виде его ни у кого не должно возникнуть сомнений, что рядом находится представитель разумного племени. То есть если вынужденная встреча и состоится, то два предваряющих фактора у нее уже есть. Ну а потом останется только одно – речь. Как она ни разнообразна, уже само ее наличие, интонации и громкость передачи могут служить решающим действом при первом контакте.

На подготовительные действия ушло полминуты, а на последующие размышления и томительное ожидание – все десять. Очень хотелось, чтобы вниз так никто и не спустился, но горящее внутри подспудное желание ученого, исследователя и экспериментатора желало риска, желало контакта и млело от восторга предстоящего познания. Да и морально землянин смирился с предстоящим: так сложились обстоятельства, и ничего предотвратить он не в силах. Будь что будет!

Ну и мохнатики не подвели, показали свое истинное любопытство, дошли до самого низа. Преодолели последний поворот и замерли перед факелом. У каждого в руке по фонарю, весьма напоминающему по размеру и форме банку кофе, и по неведомому устройству. Этакая плоская полоса в виде многопрофильного пульта управления, только на конце некое подобие ячеистой сетки в виде кругляша.

«Или парализатор, или низкочастотный разрушитель, – подумал Броди, замирая среди скопления кроватей. – Может, даже оружие у них инфразвуковое».

Ну а дальше пришлось пускать в действие голос, потому что один из гостей потянулся рукой к факелу, намереваясь его снять. Видимо, тот их слепил и не давал с помощью фонарей рассмотреть хорошенько внутренности убежища.

– Эй, ребята! Не трогайте факел. Он – мой.

Землянин старался говорить без панической дрожи в голосе, уверенно, громко. И, по крайней мере для первого эффекта, интонации и тембр были подобраны правильно: орангутанги замерли на месте, а лучи их фонарей сосредоточились на скоплении кроватей. Оружие повернулось в ту же сторону.

Пришлось продолжать все с тем же философским спокойствием и вполне уместным фатализмом:

– Приветствую вас, братья по разуму! К сожалению, пока мне неизвестны ваши намерения, я не могу выйти к вам навстречу и поприветствовать пожатием рук, как традиционно делается у нас. Но как только вы покажете добрую волю к переговорам, наше общение может продолжиться в совсем иной обстановке.

Оба гостя переглянулись между собой, и тот, что с мачете, спустился на пару ступенек ниже. Похоже, хотел опрокинуть мешающий стеллаж.

– Стоять! Не трогать! – Броди сменил тон на строгий и возмущенный. – Чего это вы себе позволяете?! Раз между нами граница, барьер, то пусть так и остается до выяснения обстоятельств. Вначале давайте представимся и хотя бы начнем диалог. Ну? Чего молчите? Отвечайте! Не стройте из себя диких пещерных людей!

Великое дело – интонация! Еще бы применить при этом жестикуляцию, которой археолог был обучен на уровне мировых стандартов, и дело было бы в шляпе. Но на данном этапе выходить на свет он опасался и уповал только на голос рассудка и речевые модуляции.

Кажется, братья по разуму прониклись. По крайней мере, тот факт, что к ним обращается представитель иной цивилизации, они поняли. Скорее всего, и представили его себе в виде гуманоида с четырьмя руками. Раз тут полно скелетов и мумий, то почему бы нескольким аборигенам и не выжить? Ну и раз не стреляют сразу на звук, то врагами данной цивилизации мохнатики никогда не были, хотя могли о ней знать в той или иной степени.

Уже в который раз между собой переглянувшись, парочка перекинулась неясным бормотанием, и тот, что с мачете, приступил к переговорам. Фонарь он повесил на пояс, а оружие к разгрузке, что не могло не порадовать. И при разговоре он каждое слово старался отделять от другого, помогая себе жестами. Получалось довольно нелохо.

– Казгыр… аз… желлатукас! – И жесты, указывающие на себя и товарища, а потом общий круг дали понять, что оба они представители, скорее всего, какого-то мира или цивилизации, возможно называемой Желлатуки (или Желлатукасы?). – Кгорбо! – Несколько ударов по своей груди и тройственное повторение имени собственного в разъяснении не нуждалось. – Лонгир! – Те же действия в сторону напарника дали понимание, что имена и речь у этих на вид диких созданий вполне цивилизованные и при желании да усердии вполне поддающиеся изучению. Правда, произносить основные трубные звуки будет весьма непросто.

После этого Кгорбо протянул руки в сторону спрятавшегося человека, и интонация его стала явно вопросительной:

– Кер… ши?

То есть теперь он хотел услышать от представителя иной цивилизации либо его имя, либо обозначение принадлежности. Александр решил начать с имени, причем не с имени как такового, а со своей фамилии. В данной ситуации она звучала и проще, и понятнее.

– Броди! – Затем еще три раза повторил четко и внятно.

Результатом стали открытые, приглашающие выйти жесты и слова:

– Броди! Ши кер зе! – Дальнейшие указания пальцами на рот, глаза и уши отринули последние сомнения: мохнатики предлагали выйти и пообщаться как цивилизованные создания.

«Ну да, их двое, у них оружие, и каждый из них меня сильней раза в три. Ха! И это я себе еще льщу. – Свои силы археолог знал прекрасно и никогда их не преувеличивал. Пожалуй, он только стрелял хорошо, а в рукопашной если на что и годился, то лишь раненых оттаскивать. – С одной стороны, желай они меня атаковать, уже давно бы это сделали. Но с другой стороны, вдруг их оружие не настолько эффективно на меня воздействует среди этого сонма ржавого железа? И они опасаются, что я ударю в ответ? Хотя бы той же стрелой можно нанести смертельную рану. Ну и одно дело, если они меня представляют в своем воображении гуманоидом с четырьмя руками, и другое – когда рассмотрят у меня только две верхние конечности. Вон как цорки уничтожали все неугодные им цивилизации. Тем более внешний вид у данных