звучали как гром посреди ясного неба. Впрочем, оно было не таким уж ясным еще со вчерашнего вечера.

Убийство стража божьего поначалу не вызвало у Смотрителя никаких особых впечатлений, кроме пренебрежительно-злорадного «наконец-то нарвался». В самом деле, воспитанники кумирни не отличались почтительным поведением даже с теми, кто давал им пищу и прочее необходимое для беспечной жизни, так что рано или поздно, так или иначе беспардонная наглость молодчиков должна была встретить сопротивление. Правда, вряд ли местные жители решились бы сами заняться рукоприкладством. Скорее, начали бы обивать порог смотрительского дома с гневными прошениями приструнить дерзких мальчишек. И вот тогда…

Роалдо невольно улыбнулся, стараясь, чтобы спутница не заметила движение его губ. А то еще, не дай Бож, решит, что смеются над ней, и вместо одного вражеского лагеря появится целых два!

Наверное, это было неправильно и опасно – считать людей, вверенных твоему попечению, врагами, но Смотритель Ганна-Ди ни дня с момента назначения не чувствовал никакого сродства с кучкой самовлюбленных селян, захотевших подняться повыше. Хотя, чего греха таить, получив в руки бумагу, скрепленную десятком разноцветных печатей, Роалдо подумал было, что его судьба решена весьма замечательным образом, ведь не всякому дозвеннику удается заполучить подобный чин. Потому что не у всякого находятся обязанные ему Звенья.

Однако понадобилось лишь несколько часов, чтобы понять: высокое звание было пустым звуком. Жители поселения, испросившие себе опекуна, смотрели на прибывшего Смотрителя как на нечто неодушевленное, вроде того же идола, что ставят в кумирне. Им надо было заполучить дорогую игрушку, но играть с ней никто не собирался: совет старейшин лучше знал, как должна протекать жизнь в Ганна-Ди, и не собирался передавать власть в другие руки. Да, перед Роалдо расшаркивались, улыбались ему, при встрече перебрасывались несколькими ничего не значащими фразами, не отказывали в просьбах, но…

Просьбы никак не хотели превращаться в приказы.

Посреди людской толпы Смотритель оказался словно в стенах темницы. До него никому не было дела, и неудивительно, что, когда он по-настоящему испытывал нужду в добром слове или хотя бы дружеском молчании, помощи ждать было неоткуда.

Роалдо Лиени вел семейную жизнь недолго: к несчастью, супруга умерла при родах, оставив после себя только недолгую память и дочь. Новоявленный вдовец тут же поручил свое новорожденное дитя заботам родителей жены. И потому, что не представлял, как обращаться с младенцем, и потому, что служба в те дни требовала приложения больших сил. Конечно, он любил дочь. Собирался забрать ее к себе, как только дела наладятся, но…

Пришло новое назначение, не располагающее к обзаведению семьей, вернее, строго-настрого запрещавшее супружество, и свеженазначенный Смотритель скрепя сердце попрощался с прежними мечтами. Когда-нибудь он, конечно, надеялся перевезти дочь в Ганна-Ди, под свое крыло. Тайно, скрывая ото всех истинную причину своих действий. Однако печати на свитке назначения будто обладали волшебной силой: раз сказано – никакой семьи, так и случилось.

О смерти дочери он узнал с опозданием. На похороны не успел, смог только постоять у надгробия. И винить-то было некого, сама простыла по ранней весне, слегла, да так больше и не вставала.

Горе не стало таким глубоким, как могло бы. Скорее, Роалдо мучили бесконечные вопросы «за что» и «почему», не предполагающие внятного ответа. Но даже они хотели быть заданными, а рядом не оказалось никого, кроме…

Он редко посещал кумирни в юности и еще реже бывал в них, поступив на службу. И все же только там Смотритель Ганна-Ди рассчитывал оказаться в тишине и покое, а главное, избавиться от общества людей, для которых был всего лишь предметом с красивым названием. Он не надеялся найти помощь под высокими сводами перестроенного старого замка и, наверное, именно поэтому нашел.

Было произнесено мало слов, зато худощавая ладонь, накрывшая его пальцы и подрагивавшая в такт биению сердца, принесла с собой успокоение. Правда, довольно скоро оказалось, что даже божьи дары имеют свою цену, особенно когда их дарители носят человеческое обличье…

– Это не может быть правдой.

И Роалдо начал платить по счетам. Все новым и новым. Поначалу он даже не задумывался о том, что делает. Потом начал испытывать злорадное наслаждение от недовольного вида старейшин, тем не менее подписывающихся под его приказами. Только намного позже, когда приютские дети выросли, Смотритель Ганна-Ди сообразил, что собственными руками поселил в своей тюрьме надежную стражу. Стражу божью, как ее быстро прозвали местные жители.

– Это не может быть правдой…

Она уже почти шептала, Доррис, держательница кумирни. Шептала и исступленно смотрела в одну точку, благодарение Божу, находящуюся далеко от лица Смотрителя.

– Почему же?

Роалдо постарался не подпускать в голос лишнего ехидства, но удержаться от того, чтобы усугубить мучительные размышления своей спутницы, не мог. В конце концов, не все же кому-то одному страдать?

– Ты думаешь…

– Он рассуждал разумно.

И в очень удобном направлении, как ни странно. Слова Смотрителя было бы держательнице маловато, ведь она, как и все прочие жители поселения, видела перед собой не человека, а титул. Зато произнесенные кем-то другим пугающие предположения вдруг обрели безраздельную власть над Доррис. Такой непоколебимой и уверенной в себе Доррис.

– Но кто бы мог решиться на такое?

Да кто угодно, подумал Роалдо. И до того, как возникла стража божья, кумирню не особо жаловали, правда, пожертвования делали исправно. А уж после, когда стало ясно, что понадобится все больше и больше денег, ганнадийцы начали смотреть на кучку прибоженных весьма косо.

– Разве недовольных мало? Твои воспитанники не вызывают у местных никаких добрых чувств.

– Лишь у тех, кто не хочет принять истинную веру! – В голосе прибоженной вновь прорезалась, казалось бы, полностью истраченная сила.

– Таких, смею напомнить, здесь большинство.

Доррис сжала худые пальцы, но кисти рук стали похожими больше на ежей, чем на кулаки.

– Они не желают верить.

– Ты не сможешь их заставить.

– Я? – Взгляд женщины стал осмысленным впервые за всю дорогу. – О нет, это ты их заставишь!

– Как, позволь узнать?

– Ты же Смотритель! Люди подчинятся твоему слову. Особенно когда за словами будут стоять… – По губам прибоженной скользнула улыбка, от которой хотелось отвернуться и сплюнуть. – Они будут готовы скоро. Совсем скоро. Уже сейчас, увидев мертвого собрата, они почувствовали праведную ненависть. Нужно только немного времени, чтобы она созрела. Совсем немного времени.

Держательница вновь страдальчески стиснула губы, а Роалдо подумалось, что за намерениями прибоженной кроется что-то еще, кроме желания обратить всех в свою веру. Она торопилась. Весь последний месяц. Знать бы еще, куда и зачем.

– Нельзя позволить убийце закончить то, что он задумал. Мне нужна защита. Надежная защита!

– Хочешь нанять солдат?

– Нет. У меня достаточно моих стражей. – Последнее слово Доррис произнесла почти любовно. – Но стража хороша только тогда, когда ей есть что охранять. – Она помолчала, прислушиваясь к стуку копыт. – Мне нужны стены. Неприступные стены.

– Чем плохи нынешние? – искренне удивился Роалдо.

Держательница посмотрела на него как на умалишенного.

– Твои подопечные разобрали большую их часть еще тогда, сооружая кумирню. Нужно вернуть все на место!

– Предлагаешь разобрать твою обитель?

– Ты построишь новые стены, – торжественно заявила Доррис.