В коридор он вышел слишком поспешно для своего высокого положения. Я пропустил вперед служанку и обернулся, чтобы еще раз увидеть картину, достойную кисти лучшего придворного живописца и места в покоях для уединения души и тела: двух юных дев на одной постели. Судя по напряженной спине шагающего впереди Смотрителя, он тоже был бы не прочь задержаться. Но служба, понимаете ли. Служба звала за собой.

В комнате, куда нас проводили, было пустовато, должно быть, лишнюю мебель из нее вынесли, чтобы освободить место для всех желающих присутствовать при беседе. Вернее, при допросе. Хотя то, что Роалдо Лиени избегал упоминать это слово, могло говорить о неуверенности. Вот только в чем именно?

И конечно, главная виновница происходящего, выставленная злодейкой, тоже была здесь. Хрупкая, небольшого роста, в противовес Смотрителю, немного болезненного и отрешенного вида, женщина в белой мантии, с прямой спиной сидящая на скамье у окна, не казалась опасной. Разве что немного изможденной: пальцы рук, сцепленные в крепкий замок на коленях, выглядели как кости, обтянутые кожей, а синяки вокруг глаз, пожалуй, были куда темнее, чем у южанки. Однако при всем при этом во внешности держательницы не проявлялось ничего страдальческого, словно я видел перед собой не лицо, а тщательно нарисованную маску, под которой скрывался актер, плохо знающий свою роль. Или ненавидящий ее всей душой.

Нам сесть не предложили. Смотритель тоже остался стоять, может, из некой солидарности, а может, рассчитывая что-то спрятать за постоянным движением по комнате.

– То, что случилось вчера, весьма прискорбно. Жизнь и смерть человека – в руках божьих, и когда кто-то мнит себя Божем, решая кому жить, а кому умирать, это преступление не только перед людьми, но и перед небесами. – Искренности в его голосе не чувствовалось: сказанное больше походило на заученную речь, смысла которой чтец не понимает и понимать не собирается. – Однако убийца выступил не только против такого же смертного, как и он сам. – Смотритель подошел к столу и сдернул платок с давешней статуэтки, открывая нашим взглядам деревянную резьбу, как морилкой, пропитанную кровью. – Это орудие убийства было выбрано неспроста. Тот, кто им воспользовался, опасен. Он должен быть пойман и примерно наказан за свое злодеяние.

Несомненно, он репетировал свое выступление, потому что пытался сделать тон угрожающим и зловещим. Наверное, на более непредвзятых зрителей все это должно было произвести впечатление. Но только не на тех, кто еще вчера стал участником небольшого провинциального заговора.

– Согласен. Полностью согласен с вами, – с серьезным видом кивнул я. – Но, право, не знаю, чем могу помочь.

– Вы присутствовали на месте убийства.

– Я не видел, как убили того человека, если вы это имеете в виду. Слишком поздно вошел в комнату.

– Но что-то вы все-таки видели? – уточнил Смотритель.

– Чью-то спину.

– И?

– И она быстро удалилась в окно. Я не смог бы помешать убийце уйти, даже если бы попытался. Просто не успел бы дотянуться и до края одежды.

– Как убегавший был одет?

Роалдо Лиени старался показать, что заинтересован расследованием, но делал это слишком неловко, словно впервые сталкивался с подобным делом. Какие вопросы задавать, он, конечно, знал. Должно быть, при назначении на должность ему, в отличие от меня, выдали определенные инструкции. Но знания без истинного намерения действовать висели в его голове мертвым грузом.

– Как обычно одеваются мужчины? Голой кожи я не заметил, значит, штаны, сапоги и куртка точно были на нем.

– Какого вида и цвета?

– Темного. В смысле, трудно было разобрать, ведь уже вечерело, а в комнате горела всего одна лампа.

– Всего одна? – Смотритель повернулся с вопросом к служанке.

– Госпожа желала отдохнуть, – бесстрастно ответила та.

– Как удобно для злоумышленника!

Я бы тоже так съязвил, окажись сейчас на месте Роалдо Лиени. Но правда жизни заключается в том, что любое событие происходит именно тогда, когда ему удобно произойти. Насколько странными и искуственно созданными ни казались бы сопутствующие обстоятельства.

– Госпожа желала отдохнуть, – упрямо повторила одержимая.

Даже если бы прибоженный вчерашним вечером не рассказал о сговоре своей начальницы со Смотрителем, меня все равно удивило бы то, что никто не задает вопрос, почему страж божий вдруг вообще оказался на месте преступления, да еще в виде жертвы. А раз удивило бы…

– Тот человек знал, что делает.

На меня обратились сразу два взгляда, туманный и лихорадочный. Я сделал вид, что немного смутился, и продолжил:

– Наверное, он следил за… убитым.

– Почему вы так решили? – Вот теперь стало заметно, что Роалдо Лиени по-настоящему любопытничает. – Он ведь мог собираться напасть на кого-то еще. На вас, к примеру.

– Что же мешало ему это сделать раньше? До того, как в трактир вошли… эти, как их… Стражи божьи. Я правильно запомнил название?

Держательница моргнула, но не ответила.

– Раньше? – переспросил Смотритель.

– Ну сами посудите, куда безопаснее учинить разбой, когда поблизости никого нет. А тут внизу полным-полно молодых сильных парней, готовых помочь всем, кто оказался в беде… Не так ли?

На сей раз она кивнула и весьма самодовольно подтвердила:

– Разумеется. Эти дети воспитаны в любви к ближнему и заботе о нем.

– О чем и говорю! – воодушевленно подхватил я. – Кто полез бы грабить и убивать рядом с ними?

– Чужак, не знающий здешних правил, – отрезала держательница.

– Если он смел и безрассуден. Но больше похоже на другое.

– А именно? – В разговор снова встрял Роалдо Лиени.

– Убийца хотел убить именно того, кого убил.

Мои слова заставили женщину в белой мантии заметно напрячься и сцепить пальцы до белизны суставов.

– Как это?

– Может быть, тот несчастный чем-то ему навредил? – предположил я.

– Воспитанники кумирни безгрешны!

У меня с языка едва не сорвалось: «А их наставница?» В самом деле, такое настойчивое утверждение невиновности куда подозрительнее другого поведения. И если бы Смотритель не был заодно с держательницей, он ухватился бы за горячо сказанные слова. Вернее, я бы на его месте ухватился.

– А что, если… – Я намеренно осекся, расширил глаза, попеременно глядя то на Роалдо Лиени, то на женщину в мантии.

– Что? – спросили оба чуть ли не хором.

– Вдруг это он хотел причинить вред. Но не только тому, кого убил, а…

Очередная нарочитая пауза вынудила моих слушателей нетерпеливо спросить:

– Кому?

– Верующим. И делу веры конечно же.

Держательница бессильно прислонилась к стене. По подрагивающим губам женщины было заметно, как долго она ждала произнесенных слов и теперь не верила тому счастью, что они прозвучали из уст человека, ничем не заинтересованного и ни к чему не причастного.

– Потому он и сделал оружием это, – указал я на статуэтку. – Ведь проще и надежнее было взять нож.