– Приказывали вы?

– Нет. – Он-она снова внимательно прислушался к звукам за дверью. – Это долгая история. И ее начало вряд ли будет вам интересно.

– Ничего, удовольствуемся окончанием, – согласился я.

– Все закончится войной. – Прибоженный сказал это бесстрастно, но не бесчувственно, а как человек, уставший переживать происходящее.

– Именно войной?

– Вы не удивились, – вместо ответа нахмурился он-она.

Конечно. Когда все время попадаешь из огня да в полымя, даже особой разницы не чувствуешь, какое уж тут удивление! Но вызывать подозрение у неожиданного сообщника все же нехорошо. Опасно.

– Скажу по секрету: я недавно побывал в одном весьма удаленном местечке, и там тоже едва не случилась война. Видно, время сейчас наступает такое. Смутное.

Поверил прибоженный или нет, но объяснением вполне удовлетворился, а это в свою очередь означало, что признаков приближающейся смуты хватает и в Ганна-Ди. Правда, следующие его слова меня все-таки встряхнули. Как кутенка за шкирку.

– Приказ отдала держательница нашей кумирни.

Это выбивалось изо всех рамок и правил. Человек, чье предназначение было нести мир в души, хочет развязать военные действия? Бред какой-то!

– Вы уверены? Слышали сами?

Он-она горько усмехнулся:

– Такие вещи не предназначаются для чужих ушей. Скажем так, это догадка. Я видел, как они разговаривали вдвоем, отдельно ото всех. Сегодня утром, перед самым выездом патруля.

И судя по произошедшим событиям, приказ, действительно отданный или мнимый, исполнялся старательно.

– Будем считать так. Но зачем вашей держательнице понадобилось приказывать кому-то нарываться на смерть?

– Неужели непонятно? Чтобы получить право убивать.

– Не слишком ли вы… увлеклись своими догадками?

Прибоженный опустил взгляд, впрочем, лишь для того, чтобы скрыть появившуюся в глазах печаль.

– Она не будет убивать всех подряд, если хотите. Может быть, все и вовсе останутся живы. Но главное… Главное, что у нее будет право и возможность поступать так, как заблагорассудится. Пока ее ярость еще сдерживается. До поры до времени. А уже завтра… – Тут он-она запнулся, о чем-то задумавшись, и возразил сам себе: – Хотя завтра вряд ли. Нужно еще получить доказательства. Убедительные.

– Доказательства чего?

– Того, что все люди за пределами Ганна-Ди – чужаки. А чужаки всегда враждебны.

Обстоятельства прояснялись. Понемногу. Похоже, что местная глава прибоженных боится незнакомцев, потому и желает окружить себя сильной стражей. Для этого и понадобилась жертва, зверски убитая ненавистными чужаками. Но только ли чтобы оправдаться перед самой собой?

– Все это сделано на публику, верно?

Прибоженный молча кивнул.

– Зачем? Чтобы получить всеобщее благословение?

– Благословение ей ни к чему. А вот звонкие монеты нужны. Солдатам ведь приходится платить за их службу.

– Держательница собирается предъявить мертвое тело жителям и начать рыдать, выпрашивая пожертвования?

Он-она хмыкнул, все еще глядя мимо меня:

– Выпрашивая? Требуя! И не пожертвования, а узаконенные сборы.

Теперь я снова запутался.

– Насколько мне известно, кумирни существуют на средства дарственной казны и деньги, что по доброй воле отдают люди, благодарные за помощь. При чем тут закон?

– Этого мало. Армию должны содержать все жители. Поголовно.

Сейчас он говорил не своими словами, а словно повторяя речи держательницы, иначе откуда мог взяться этот тон, презрительный и самоуверенный?

– На каком основании?

– Помните, кто здесь главный?

– Смотритель.

– Он может приказать все что угодно.

– Но с какой стати…

Прибоженный наконец-то посмотрел мне в глаза:

– Он исполняет ее желания. Не совсем уж все и не мгновенно, но исполняет. А значит, и это рано или поздно станет законом для жителей Ганна-Ди.

Невероятно? Увы, нет.

Последняя новость не удивляла, в отличие от предыдущих. Мужчины часто стремятся угодить женщинам. А Смотритель – мужчина, так почему бы ему не…

На мгновение мне захотелось убить Керра. Хотя бы один раз. А лучше два, и без передышки. Что я знал о своем собственном чине? Да ничего. Кроме якобы безграничной свободы в решениях. Не было никакой присяги или клятвы на верность, только невнятные разговоры. Никто не зачитал мне список прав и обязанностей, который непременно должен был существовать, если только…

Если только Смотритель и вправду не являлся сам себе и Дарохранителем, и Божем, и Боженкой.

Я сразу решил, что должен опекать дольинцев, как любящий родитель. Но для меня-то несение службы давно уже стало необоримой привычкой. А как Роалдо Лиени получил свой нынешний чин? Кем был этот человек до приезда в Ганна-Ди? Носил знак, серебряный или золотой? Не верю. Тогда проще было соорудить здесь Наблюдательный дом, пусть и крохотный, как в том же Руаннасе. И предзвенником не мог быть, потому что из них только одна дорога – в Цепи. Разве что дозвенником?

Я часто встречал таких во время службы. Унылых, скучных, дурковатых или озлобленных на всех и вся. В Сопроводительном крыле дозвенников было немного, но и их хватало, чтобы жизнь не казалась легкой. Они не могли продвинуться дальше, чем находились. Иногда в силу происхождения и способностей, но как раз эти несчастные были вменяемее остальных. А вот те, кому отказали в продвижении капризом начальства, почти всегда превращались в чудовищ. И понятно почему. Я бы тоже сошел с ума, каждый день перенося кипу бумаг из одного конца коридора в другой и зная, что мои труды на самом деле никому не нужны. Если такой дозвенник волей случая стал вдруг Смотрителем…

Нет, хочется все же верить в лучшее.

– Итак, держательница воспользуется смертью одного из… А кстати, кто они такие, эти стражи божьи?

– Воспитанники кумирни. Их родители получили за них немного монет. В тот год как раз был неурожай, и многие крестьянские семьи были готовы на все, чтобы выжить.

– Почему же им не помог совет поселения? Ссудить едой или деньгами разве трудно было? Ведь это же прибыльная вещь – должники.

Прибоженный рассеянно кивнул:

– Прибыльная… Только те бедняки были не из Ганна-Ди. Они жили на межселенных землях.

– И им не у кого было искать помощи, кроме как…

– У того, кто сам принадлежит только границам Дарствия, – закончил мою мысль он-она.

Умно. За горсть медяков у таких, в сущности, почти бесправных людей можно купить, а значит, получить в полную собственность все что угодно. Даже послушных слуг. Хотя вернее было бы называть их рабами.

– Это не должно нравиться людям.

– Тем, кто продался? Почему? Они сыты, у них есть крыша над головой. А детство осталось где-то