себе, заметил Кай. – А вот ваши слова относительно возможности исправить то, что произошло... Послушайте, давайте все-таки договоримся о каком-то, ну, взаимопонимании, что ли... Допустим так: вы получаете на руки ваши сундуки и в конечном счете доводите свою миссию до конца. Но при этом исправляете то, что еще можно исправить в отношении людей Миссии. И мы благополучно расходимся... До следующих парламентских слушаний... Я думаю, что моего слова и слова профессора Сандерса вам достаточно, чтобы вы спали спокойно и в снах не видели господ телевизионщиков...

Последовавшую паузу Федеральный Следователь оценил как самую важную часть состоявшегося разговора. Заняла она секунд семьдесят. Потом Маддер вздохнул и занял свое место на диване.

– Я готов ответить на ваши вопросы, господа... Только выключите свой регистратор, господин Следователь. И включите глушение. Спасибо... Рассчитывая, что вы все-таки сохраните чувство меры, удовлетворяю ваш м-м... интерес...

– Который я бы не назвал досужим... – откашлялся Сандерс. – Разрешите предположить, что лица, послужившие донорами тех знаний, что вы соблаговолили вложить в наши черепа, были отнюдь не ангелами... и что знания эти были порядком засорены... посторонним материалом.

Маддер фыркнул:

– Засорены! Вы уж должны были бы знать, а господину Следователю я объяснил – как мне кажется, весьма доходчиво, – что знания – это работающие нейронные сети. Функциональная голограмма части нервной системы человека. А голограмма обладает тем свойством, что каждая ее точка несет в себе информацию о всей картине, что на ней записана. Образно выражаясь, один и тот же синапс вашей нервной системы участвует в запоминании и формул из учебника астронавигации, и первого поцелуя матери, и Бог знает чего там еще, чем набито наше бедное сознание... И хотя мы переносили в головы обучаемых лишь часть этой информации, отфильтрованной по весьма сложным алгоритмам, принципиально невозможно было избавиться от этой ее полноты! Чем больше мы ограничиваем спектр ассоциаций... чем больше мы пытаемся очистить информационный массив, который подлежит записи и переносу, тем большие искажения мы вносим в него. Так что приходится идти на разумный компромисс. Который, разумеется, связан с определенными издержками...

– Вот-вот: об издержках, пожалуйста... – подтолкнул увязшую было в трясине академического красноречия телегу разговора Сандерс.

– Видите ли... – Маддер нервно встал и, подойдя к столу, начал сосредоточенно рыться в одном из ящиков.

Кай напрягся. Но док всего лишь извлек на свет черт-те какую древность – глиняную трубку и кисет. И принялся раскуривать порядком пересохший табак.

– Видите ли, – продолжил он, слегка поперхнувшись первой затяжкой, – особенности материала, с которым мы работали, не позволяли в полной мере выявить, насколько ускоренное обучение изменяет характер психики реципиента... И как это зависит от личности донора... Так что наш с вами эксперимент по-своему уникален...

– Спасибо, вы здорово меня утешили! – зло крякнул Сандерс, развеивая энергичными взмахами ладони облако ароматного дыма, пахнувшее ему в лицо.

– Дело в том, что экспериментальному воздействию подвергались обычно лица, рекрутированные из э-э... исправительных заведений, или добровольцы, которым, как говорится, терять было нечего... А донорами выступали люди Легиона или других подобных м-м... структур. Тоже в основном – опустившийся сброд... И понять, ухудшилось ли то, что изначально было плохо, – нелегкая задача... Впрочем, эффект, который мы наблюдаем в вашем случае, удалось в какой-то мере изучить и описать даже на таком материале... Он получил название «прогрессирующей оккупации личности»...

– Прогрессирующей? – с дьявольским шипением в голосе переспросил док Сандерс, приподнимаясь на полусогнутых.

– К сожалению, да, доктор, – Маддер сосредоточил все свое внимание на забарахлившей трубке. – Мне бы очень хотелось избежать этого момента в нашем разговоре, но вы сами проявляете настойчивость... Так вот: в тех случаях, когда м-м... инсталляция знаний...

– Пересадка душ, – жестко поправил его Сандерс. – Знаю, вы не любите этого термина: его вовсю использовали ваши оппоненты. Но он гораздо более верен, чем ваше словоблудие...

Маддер закашлялся табачным дымом, прервав издаваемыми звуками весь разговор.

– Так вот, – продолжил он, не слушая собеседника, словно пытаясь быстрее покончить с чем-то очень неприятным для него, – голограммы... или, если хотите, души не уживаются на одном э-э... субстрате... В одном мозгу то есть. Происходит самоисправление – автокоррекция этих структур... Та из них, что самовосстанавливается быстрее, вытесняет другую... Ну, и в тех случаях, когда инсталляцию приходилось проводить в жестких условиях, – а когда такое выполняется переносным прибором и без длительного предварительного обследования, как было в нашем случае, – то внесенная в ваш мозг искаженная голограмма нейронной активности проявляет большую способность к автокоррекции, чем э-э... ваша собственная... Ну, понимаете: установленная вот таким жестким методом голограмма как бы вбивается в клеточные структуры вашего мозга зубилом, гвоздями приколачивается... А ваш собственный мозг себя жалеет – свою информацию наносит как бы акварелью, мягкими кисточками... Весь процесс полного переключения на программу «гостя» занимает от полутора месяцев до трех лет... Иногда, впрочем, он протекает ураганно...

– Так что же... В кого предстоит мне по вашей милости превратиться?! – Теперь Сандерс встал в полный рост и готов был, видимо, получить ответ на свой вопрос самыми неджентльменскими методами.

– Вы должны понять, – несколько отрешенно взглянул на него Маддер, – что восстановленная в вашем э-э... сознании голограмма донора, конечно, сильно искажена и неполна... Но она доминирует... Те неспециальные знания, которые так и не восстановятся, будут заменены вашими... Это может сопровождаться и сохранением некоторых черт вашей исходной личности...

– Какого же черта вы молчали об этом?! – Сандерс сделал шаг к Маддеру.

Кай приготовился остановить предстоящий сеанс рукоприкладства. Но, слава Богу, обошлось без этого...

– Если бы я поставил вас в известность о всех возможных осложнениях, – Маддер пожал плечами, – это далеко не способствовало бы стабилизации вашей психики...

– Подумать только, какая забота! – ядовито заметил Сандерс.

– Я имею в виду – психики всех членов Миссии... – тут генерал как-то торопливо отвел глаза в сторону. – А по прибытии сюда – на Брошенную – я рассчитывал э-э... привести все в норму...

Кай готов был поклясться, что последний аргумент посетил черепную коробку Колдуна только что...

– Так эту – как вы выразились? – «прогрессирующую оккупацию» можно остановить? – Сандерс рефлекторно сделал еще один шаг вперед.

– Мы в силах полностью устранить последствия инсталляции у всех вас... кроме, конечно, мисс Ульцер... – снова вернув голосу некоторую профессиональную надменность, ответствовал генерал от науки, отступая, в свою очередь, на шаг – от греха подальше. – Все будет достаточно просто. И было бы сделано раньше – если бы у вас хватило ума сразу вернуть мне полный инсталляционный комплект...

– Так это он находится в тех двух контейнерах? – уточнил Кай. – Прибор, способный осуществить как инсталляцию, так и э-э... деинсталляцию чужого сознания в мозг человека?

– Частичную инсталляцию, – с раздражением уточнил Маддер, – я уже говорил вам, что полная пересадка сознания еще невозможна... Пока...

– Но деинсталляцию – стирание чужой личности из моего мозга – ваша техника осуществляет полностью? – живо поинтересовался Сандерс.

– Да, – вздохнул Маддер. – Это я вам обещаю.

– Тогда приступим к этому сразу после того, как закончим наш разговор, – глава спасателей сел на место. – И постараемся сделать это побыстрее...

– Меня, как лицо, вынужденное вести чисто импровизированное следствие, – сменил тему Кай, – интересует ваше мнение о том, как могла повлиять инсталляция на гм... криминальные наклонности тех, кто ей подвергся... В этой связи – повторю вопрос уважаемого доктора: кем были лица, чьи стереотипы