интимное это дело…

Дома я, извинившись перед дочерью и остановив жену, начавшую было докладывать об успехах в деле обольщения шефа, запираюсь в своем кабинете, опускаю плотные шторы, включаю все лампы и становлюсь перед большим, в полстены, зеркалом.

Сбросив с себя одежду и оставшись, как говорят обыватели, в чем мать родила, я, вспоминая лицо и фигуру Клеопатры, начинаю трансформацию.

С телом я справляюсь быстро: чуточку уменьшить рост, сузить талию, плечи, значительно расширить таз и нарастить груди – все это не составляет большого труда. Очень быстро я добиваюсь соотношения 90- 60-90 – голливудский стандарт. Но с лицом получается заминка. На меня из зеркала смотрит вроде бы и Клеопатра, но какая-то пресная, тусклая, совершенно, несмотря на безупречность обводов тела и линий лица, несексапильная.

Я требую, чтобы жена принесла мне несколько платьев и туфель с каблуками разной высоты. Примеряю платья, меняю туфли. Низкий каблук, высокий, средний, снова высокий…

Нет. Это не Клеопатра. Резкие движения, угловатая походка, холодный оценивающий взгляд. Не завлекающий, а оценивающий, типично мужской.

Что ж, ничего удивительного. Последний раз мне приходилось принимать форму женщины лет двадцать назад. За эти годы я просто отвык быть женственной.

Что же делать? Весь план летит к черту.

А было бы заманчиво самолично найти Заратустру, узнать адрес террориста, угрожающего вирту, и, чем черт не шутит, спасти Виртуальность. Мне за это непременно предоставили бы право на акт размножения…

Волна воспоминаний о собственном рождении поднимается откуда-то из самых глубин моего естества. Наэлектризованная атмосфера, сполохи молний, гул дальнего землетрясения, ураганный ветер, колебания магнитного поля – г и все это одновременно с изменением вектора гравитации, отчего захватывает дух, как при спуске с горы. Клетки моего тела впитывают энергию всех видов, насыщаются ею, переполняются, набухают желанием, буквально стонут в предчувствии удвоения. Разряды молний все ближе, раскаты грома все оглушительнее. Концентрация озона быстро растет. Вектор тяжести вновь меняется, электрическое поле резко падает… И вот оно! Ни с чем не сравнимое чувство удвоения, удвоения всего числа клеток, глубины ощущений, потока чувств, уровня внутренней энергии… Весь мир лежит у моих ног. Я вспоминаю всех своих предков, чудо первого удвоения, длившегося несколько недель, когда чувства и мысли удваивались чуть ли не каждый час – неземной час! – а мой рацио охватывал всю планету, всю оболочку…

И чувство сытости, несравненное чувство голодного, неимоверно голодного живого существа, получившего сразу много вкуснейшей пищи. Период питания накопление энергии – чудо деления – снова период поглощения пищи… Впрочем, всему бывает конец, и приятному воспоминанию тоже. Дальше начинается ужас самопоедания, я не люблю этот период нашей жизни.

А все же славно было бы получить право на акт размножения…

Самолично я ЭТО еще никогда не испытывал. А воспоминания, какими бы яркими они ни были, – всего лишь воспоминания…

Собрав в охапку все платья, белье и туфли, я иду в комнату жены.

– Может, потренируемся в лесбийской любви? Пока ты в этой форме? предлагает она, рассматривая мое хоть и не сексапильное, но все же очень красивое, а в данный момент полностью обнаженное тело.

– Обязательно, дорогая, но не сегодня. Я непременно научу тебя этому извращению – но в другой раз, ладно? У меня действительно много работы.

Жена скользит взглядом по моим грудям, заменяет взгляд ладонью, скользит ею вниз, на пару секунд останавливает ладонь на лобке, не удерживается от соблазна просунуть ее между бедер, но после того, как я их плотно сжимаю, разочарованно отводит от моего тела взгляд и убирает ладонь.

– Так? – спрашивает она.

Молодец, не упускает ни единой возможности потренироваться.

– Отлично. Реакция на отказ – великолепная. А сейчас извини, я занят.

Вернувшись в кабинет, я принимаю свою привычную форму, одеваюсь и… звоню Клеопатре.

– Дорогая, мне очень нужна твоя помощь.

– Я все еще в Москве. Мы могли бы встретиться прямо сейчас, в моем номере, и я оказала бы тебе всю необходимую помощь. Например, неотложную сексуальную.

– Дорогая, у меня совершенно нет времени…

– Хотя я в такой помощи, судя по всему, нуждаюсь больше. У меня ведь нет жены под боком, – заводится Клеопатра.

– Пожалуйста, помоги мне.

Наконец черты лица девушки смягчаются.

– А ты не будешь просить меня встречаться с Заратустрой? – спрашивает она, приподнимая бровь.

Может, потому у меня ничего не получилось с ее формой, что я бровь не приподнимал? Да нет, дело не в этом. Просто она красива не только внешней, но и внутренней красотой. А сымитировать внутреннюю красоту гораздо сложнее, чем внешнюю. Во всяком случае, нужен для этого не один час и даже не один день. За то время, которое мог бы потратить на это дело я, даже внутреннюю красоту павлина не сымитируешь.

– Именно об этом я и хочу тебя попросить. Мне очень нужна твоя помощь, понимаешь? Вопрос жизни и смерти!

– Вопрос любви – главнее, – изрекает Клеопатра.

– Ну пожалуйста, – прошу я, делая вид, что не услышал эту глупость.

– Только при условии, что мне не придется ложиться с ним в постель, вздохнув, соглашается Клео.

Еще одна глупость. Самки обывателей особенно нерациональны.

– Надеюсь, не придется. Но соблазнить ты его должна именно этим предложением.

– Я сейчас обижусь и отключусь, – хмурится Клеопатра.

– Это не значит, что ты должна лечь с ним в постель! – поспешно исправляю я ошибку. – Достаточно просто пообещать. Пойми, в сложившейся ситуации все средства хороши. Ну пожалуйста!

– Ладно, не скули. Позвони мне через десять минут. Я скажу, где и когда я встречаюсь с Заратустрой.

Уф! Наконец-то!