жалеете, миссис Маршалл?

Она улыбнулась. Понадобится время, чтобы привыкнуть к этой фамилии. Домашней прислуге тоже нелегко будет запомнить это новое обращение. До свадьбы ее звали Дженни, мисс Холланд, мисс Ван Дайк, а иногда – когда думали, что она не слышит, – Принцессой. Только для одного Кристиана она была Дженни Холланд. Никто не называл ее так, как он.

– Нет, я ни о чем не жалею, мистер Маршалл.

«Кроме одного: что у нас нет родных, которые порадовались бы вместе с нами», – добавила она мысленно, но оставила это при себе.

– Я ждала, пока Скотт тебя прооперирует и избавит тем самым от хромоты.

Кристиан усмехнулся. На самом-то деле именно он откладывал свадьбу, чтобы сначала сделать операцию. Он говорил Дженни, что ей ни к чему выходить замуж за калеку, но втайне боялся оставить ее вдовой. Он знал от Скотта, что операция предстоит очень серьезная, но мужество Дженни придало ему храбрости.

– А я ждал, пока ты избавишься от двадцати пяти миллионов. Теперь никто не упрекнет меня, что я женился на тебе из-за денег.

– И тебя не волнует, что я пришла к тебе, не имея ни цента за душой?

– Нисколько. Фонд Ван Дайка – блестящая идея. Во-первых, он удовлетворяет условиям завещания твоего отца, во-вторых, со временем от него будет большая польза людям. Посмотри, сколько уже сделано хорошего. Моргана и Гленна уволили из клиники Дженнингсов, и новое руководство больницы назначило Скотта главным хирургом. Полностью пересмотрены средства и методы лечения в отделении для душевнобольных. Врачам вменяется в обязанность уважать человеческое достоинство пациентов. И это все твоя заслуга, Дженни. Ты открыла людям глаза на то, что творилось в этом заведении.

Дженни покачала головой:

– Нет, это твоя заслуга. Я не смогла бы так хорошо описать жизнь больных в клинике. У меня не было таких слов, чтобы рассказать обо всех страданиях. Это сделали твои фотографии и рисунки, это сделала твоя газета.

Кристиан знал, куда она клонит, но не хотел сейчас говорить об этом.

– Я еще не принял решение продавать «Кроникл». И не буду ничего решать, пока не вынесут приговор Стивену и его отцу. Я пойду на любые средства, кроме подкупа суда, лишь бы они получили свой срок сполна.

Дженни пришлось довольствоваться этим. Она знала, что Кристиан склоняется к мысли о том, чтобы совсем отказаться от руководства газетой, и понимала, что потом он пожалеет об этом решении. В последнее время Кристиан как никогда много работал в «Кроникл», воодушевленный стремлением разоблачить страшные методы лечения душевнобольных. Его рисунки, сделанные в основном по фотографиям, были хороши сами по себе, но широкая публика никогда не увидела бы эти работы, оставь он их художественным галереям и частным коллекциям. «Кроникл» вдохнула жизнь в работу Кристиана. Люди не могли равнодушно смотреть на портреты Элис Вандерстелл, скрючившейся на тонком матрасе в своей палате, – стеклянные глаза, спутанные волосы, засунутые в рот пальцы… Рисунки Кристиана показывали, что безумие – это великий уравнитель и оно не делает снисхождения к высокому происхождению, богатству и благородному воспитанию. Если подобным образом обращались с Элис Вандерстелл, говорили люди, то какой же тогда ужас переживали неимущие?

Кристиан показал и это. С помощью Скотта он красочно и едко описал в редакционных статьях методы лечения душевнобольных в клинике Дженнингсов. Тираж «Кроникл» повысился на десять процентов, и, что было для Кристиана более важно, реформы, к которым он призывал, начали претворяться в жизнь. Волна негодования в обществе заставила сенаторов, которые всегда чуть отставали от нужд своих избирателей, наконец-то подготовить законы, ставящие частные клиники в один ряд с государственными.

– Ну хорошо, – сказала Дженни, – мы не будем говорить о газете. Но это не значит, что я не хочу говорить о Стивене Беннингтоне.

Дженни заметила на диване, где недавно сидели Сьюзен и Эми, последний номер «Кроникл». Потянувшись, она взяла его и развернула на первой полосе. С газетного листа благодаря таланту Кристиана на нее смотрело ее собственное лицо. Под портретом шло сообщение о ее свадьбе с Маршаллом.

– Ты мне не говорил об этом, – сказала она, – надо думать, ты показал газету Сьюзен и Скотту?

– Да.

–  И что они сказали?

– Что ты получилась похоже.

– И только?

– Они склонны думать, что этот портрет укрепит симпатию людей к тебе и окончательно решит судьбу Стивена.

Она еще раз взглянула на рисунок.

– Ты уверен, что это все? И не говори мне, что это просто объявление о свадьбе. Как я заметила, твоего портрета здесь нет. – Она вздохнула, и голос ее смягчился:

– Я не хочу быть объектом людского сострадания, Кристиан. Мне это совсем не нравится.

Кристиан забрал у Дженни газету и положил ее на пол.

– Это вовсе не жалость, – возразил он, – люди хотят знать о женщине, которая вступила в борьбу с обоими Беннингтонами, спасла «Траст Хэнкока» и вышла замуж за самого красивого мужчину в Нью- Йорке.

Дженни не смогла удержаться от улыбки:

– Тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь?

– Нет, не кажется.

Он усмехнулся, и все лицо его преобразилось. Кристиан не знал, что в этот момент он действительно казался Дженни самым красивым мужчиной в Нью- Йорке.

Он встал и потянул за собой Дженни.

– Кристиан! – Она почувствовала, как он оторвал ее от пола. – Что ты делаешь?

– Несу свою молодую жену в спальню, – заявил он как ни в чем не бывало. – Когда мы придем туда, ты узнаешь, что я собираюсь с ней делать.

– Но твоя нога! – возмутилась Дженни. – Кристиан, в самом деле… отпусти меня!

Он сделал вид, что бросает ее, и Дженни вцепилась руками в его шею.

– Вот так-то лучше, – сказал он, довольно улыбаясь.

– Ты невыносим!

– Знаю.

Дженни прильнула к плечу Кристиана и тронула губами теплую пульсирующую жилку на его шее.

– Я люблю тебя, Кристиан Маршалл.

На нижней ступеньке Кристиан остановился. По лестнице с недовольным видом спускалась миссис Брендивайн.

– Что это вы делаете, а? – набросилась она на Кристиана. – Где ваша трость?

– Успокойтесь, миссис Брендивайн, – сказал Кристиан, – не надо так шуметь!

Экономка продолжала ворчать:

– Еще нет и восьми, а они уже идут спать.

Наверху Кристиану пришлось еще раз остановиться. На этот раз он столкнулся с Уилтоном Рейли.

– Я несу свою жену в постель, – сказал он, не дожидаясь вопроса.

Рейли и бровью не повел.

– На здоровье, сэр, – сухо бросил он, – только смотрите не уроните! Не забывайте о ребенке.

Высказавшись, дворецкий пошел следом за миссис Брендивайн.

Кристиан от удивления открыл рот и взглянул на Дженни, которая с трудом сдерживала смех.

– Похоже, у каждого из нас есть свой защитник, – сказала она.

– Гм.

Он пошел к главной спальне.

– По-моему, они очень милы, – Дженни доверительно понизила голос, – я хочу сказать, очень милы друг с другом.

– Тогда им надо пожениться. Непременно надо! Это отвлечет их от забот о моей ноге и твоей беременности. – Остановившись перед дверью спальни, он перехватил Дженни. – Открой, пожалуйста!

– Конечно, – она повернула ручку и толкнула дверь. Занеся Дженни через порог, Кристиан закрыл дверь каблуком ботинка и поставил ее на пол.

– А теперь, – сказала она, встав на цыпочки и приблизив губы к его губам, – расскажи мне, что ты хочешь со мной делать.

–  Пойдем, – сказал он очень тихо, – я тебе покажу.

От удивления и любопытства у Дженни чуть кружилась голова. Она протянула Кристиану руку и прошлась с ним по комнате. Он остановился перед высоким зеркалом и повернул Дженни лицом к отражению, а сам встал сзади, положив руку ей на плечо, с которого сползло платье.

– Ты помнишь, как мы в первый раз занимались любовью? – спросил он хрипло. – Это тоже было перед зеркалом.

Дженни не ответила. На мгновение закрыв глаза, она увидела те картины, которые он вызвал в ее памяти.

– Я помню, – сказала она, – все.

Кристиан провел пальцами вдоль выреза платья Дженни и как будто нечаянно забрался под кружевной край.

– Я тоже помню, – сказал он, – не могу забыть.

Дженни показалось, что Кристиан хочет прикоснуться к ее груди, но тут он сменил тактику. Его руки заскользили по ее обнаженным плечам и дальше вниз по рукам. Он обхватил двумя пальцами ее запястья. У Дженни не было желания разбивать эти живые оковы, и ее глаза сказали ему об этом. Он еще мгновение подержал ее так, потом медленно повел руки обратно к плечам. Его пальцы остановились на пуговицах платья. Расстегнув две, он чуть приспустил лиф.

Из-за беременности Дженни не носила корсета. Шелковая сорочка сползла вслед за платьем, и, как только Кристиан обнажил ее груди, Дженни попыталась повернуться в его руках, чтобы не видеть своего отражения.

– Нет, – ласково проговорил он, – не отворачивайся. Ты красива.

Она смущенно улыбнулась:

– Ты думаешь?

– Я знаю. – Он шагнул ближе, коснувшись ее бедрами. – А теперь платье…

Он потянул его вниз, и лиф упал Дженни на пояс.

Как в первый раз. Тогда она тоже не могла отвернуться. Теперь Дженни смотрела, как Кристиан подхватил ладонями снизу ее тяжелые груди и прошелся костяшками пальцев по ее соскам. От беременности они сделались темнее и чувствительнее. Кристиан заметил первое, Дженни ощутила второе. Она закусила губу, чтобы не закричать от страсти.

Он раздел ее. Она повернулась спиной к зеркалу