мойщик посуды, работающий за 50 центов в час. Даже мистер Димитреу в «Парфеноне» не обзывал никого такими словами. Но она хорошо ответила этому сопляку. Пускай теперь разыгрывает из себя джентльмена, ее этим не купишь.

– Понятно, – сказала она и решительным жестом вручила ему бумагу. – Подпишите, пожалуйста. – Но в эту минуту вспомнила о своем падении. Сглотнув слюну, заставила себя продолжить: – Подождите. Вам необходимо проверить, все ли в порядке. Я… я нечаянно поскользнулась и упала на лед, когда шла сюда. Некоторые конфеты могли… ну… поломаться.

Она ожидала неминуемого второго взрыва негодования. Но прошло несколько напряженных секунд, и, к ее изумлению, он рассмеялся. Негромким, чистосердечным смехом, который заставил ее улыбнуться против воли.

– Да, я вижу, у вас тоже день не из легких, – сочувственно сказал он. – Примите мои соболезнования. И, прошу вас, перестаньте смотреть на меня так, будто я собираюсь разделать вас и зажарить к банкету. Я, правда, отчаянно извиняюсь, что напал на вас. Не верите, да? Ну, ей-богу, я же свой парень! У меня очень долгий запал, но если я взрываюсь, это бывает страшно.

– Понятно. А как себя чувствует тот человек, на которого вы так страшно взорвались?

Сначала Догерти смотрел на нее озадаченно. Затем фыркнул. А через минуту по всему помещению раздался его рокочущий смех. Сотрясаясь всем телом, он привалился спиной к стене и стащил с носа очки, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.

– Это же я, я сам уронил тарелки! И сам себе дал взбучку! – Он встряхнул головой все еще не в силах перестать смеяться. – Пардон за мой французский, конечно, но я ведь не знал, что здесь дама.

Энни почувствовала себя полной идиоткой. Она не знала, что сказать. И вдруг тоже засмеялась.

– Мне кажется, нам надо пройти в мою контору и посмотреть, что там приключилось с этими конфетами, – предложил Джо, неуверенно приподняв бровь. Он провел ее через тускло освещенный зал и открыл дверь в крошечную загроможденную комнатушку. – И, честное слово, не беспокойтесь, если что испортилось. Я только что напортил гораздо больше.

Он поставил ее сумку на письменный стол, заваленный бумагами, и пригласил сесть на стул, втиснутый между картотекой и пустым аквариумом, наполненным стеклянными пепельницами.

– Кстати, я – Джо Догерти. Или я это уже говорил?

– Говорили.

– А вы? – Он вопросительно взглянул на нее.

– Энни, – не подумав, ответила она и сразу пожалела. В магазине все называли ее вторым именем – Мэй. Но теперь уже этого не исправишь.

– Вы недавно у Долли? – спросил он.

– С прошлой недели.

– Странно, но я принял бы вас за студентку.

Энни пожала плечами и равнодушно ответила:

– Ну и ошиблись бы.

Колледж, в котором она собиралась учиться, казался ей теперь недостижимым.

– А я как раз из таких. Просидел шесть лет в юридическом. И все только ради того, чтобы открыть ресторан. Но самое ненормальное во всем этом, – он ухмыльнулся, – что я, несмотря ни на какие своды законов, обожаю это дела Мой старик надеется, что это временное помешательство. Он даже приготовил табличку с моим именем, чтобы повесить на дверях моего кабинета в своей компании, – «Пот, Ван Гельдер, Догерти и блудный сын».

– Ваш отец – адвокат? – удивилась Энни, помня, что Долли изобразила его как некоего великого могола недвижимости.

– А, был когда-то. Теперь он судья. Почтенный Маркус Догерти. – Он снял очки и принялся протирать их передником. – Вот такие дела. История моей жизни перед вами. Как видите, не только вы способны удрать из дому.

Энни помертвела. Откуда он знает? Неужели Долли… Выдавив улыбку, произнесла:

– С чего вы взяли, что я способна удрать из дому? – Ей казалось, что голова сейчас треснет от напряжения.

Джо пожал плечами и упер ногу в сиденье вертящегося стула перед столом.

– Тем или иным образом мы все рано или поздно откуда-нибудь сбегаем. Или от кого-нибудь. По-моему, этот город для таких и существует.

Теперь, когда он снял очки, она увидела что глаза у него вовсе не карие, а нечто среднее между карим и зеленым, переменчивого оттенка. И еще она увидела, что он захватывающе красивый. Причем не столько правильностью черт, сколько поистине беспощадным обаянием. Будто кинозвезда. В этом удивительном лице все линии чуть-чуть не совпадали. Одна скула была немного выше другой, нос слегка косил влево. И несколько косая улыбка – будто он никак не мог решить, улыбнуться ему или не стоит. Даже нет, не кинозвезда, подумалось ей, а настоящий рок-идол. Мик Джеггер, к примеру. Или Джордж Харрисон. Или Питер Нунэн. Они могли быть даже очень неприятными на внешность, но обладали какой-то… невероятной энергией. Все сметающей, покоряющей, почти стихийной, которая заставляла девушек в экстазе бросаться на сцену.

Сообразив, что она чересчур внимательно смотрит ему в лицо, Энни отвела взгляд.

– Да наверно. – У нее отлегло от сердца. Кажется, он не имел в виду именно ее случай. – Значит, вы сбежали сюда, вроде как в цирк?

Джо засмеялся.

– А что, разве я не канатоходец? Одно неверное движение – и сразу зарываешься носом в песок. – Взяв