опрокинулась вместе с остатками своего содержимого па увесистые колени толстой дамы.

Мадам Жиртрест издала вопль. Затем принялась ожесточенно тереть пятно, разлившееся по ее лимонно-зеленым синтетическим брюкам.

– Ты, глупая дрянь! Посмотри, что ты наделала! Это теперь ничем не очистить!

– Простите, – сказала Энни.

Не помня себя, она схватила скомканную салфетку и стала вытирать пятно. Но преуспела только в том, что добавила к нему мазок кетчупа.

Мадам Жиртрест с яростью оттолкнула ее руку.

– Управляющего сюда! Я требую управляющего! – Она поглядела на мужа. – А ты что сидишь, как неживой? Делай что-нибудь!

Энни казалось, что на все последующее она смотрит из-под воды. Открывался и закрывался резиновый рот посетительницы, будто выброшенный на сушу карп. Затем на ноги тяжело поднялся толстый муж. Уши наполнял шум низвергающейся воды, и свет, просачивающийся сквозь запотевшее зеркальное стекло окна, странно колебался.

Наконец по залу пронесся Ник Димитреу, босс, и все, кто был в зале, замерли с вилками на весу, глядя на Энни. А она хотела только одного – провалиться сквозь землю. Сердце тяжело билось, и пот ручьями тек по шее и позвоночнику.

Но она выстоит! Ее не так просто запугать. Она не ребенок, который падает от первого удара. Но, Боже мой, Ник, видимо, готов описаться от страха. Его широкие брови сдвинулись к переносице, его темные глаза пылают!

– Уходи, уходи, – прошипел он. – Подожди в кухне. Я поговорю с ними. А потом мы поговорим с тобой.

Энни с горящими щеками отнесла грязные тарелки в кухню и сложила их в большой резиновый бак для судомойки. Слезы, словно грозовые тучи, собирались где-то в глубине за глазными яблоками. Но она не позволит им пролиться! Только не на виду у Лоретты, Джей-Джей и Спиро. Она искоса глянула на облако пара, поднимающееся от раковины, где взлохмаченная Джей-Джей чистила необъятный котел. В другом конце кухни на сковороде промышленных размеров что-то немилосердно жарилось, наполняя уши треском, похожим на отдаленную автоматную очередь.

Неожиданно Лоретта дотронулась до ее руки. Энни поняла, что она все видела.

– Не волнуйся, – сказала Лоретта, и в ее выцветших голубых глазах появилось сочувствие. – Ник может взбеситься на какое-то время, но ненадолго. Притом ты не виновата. Со всяким может случиться.

Но Энни знала, что это одни слова. С Лореттой никогда бы не случилось такого.

Что и говорить, Лоретта никогда не изучала ни французского, ни тригонометрии, но что касается работы официантки – тут она гений по сравнению с Энни.

Внезапно перед ее внутренним взором возник длинный в испанском стиле обеденный стол в Бель Жардэн. И дородная Бонита в белом с черным форменном платье, с сияющим смуглым лицом протягивает ей огромное блюдо ростбифа с таким видом, словно предлагает некий чудесный дар.

А ведь я считала это само собой разумеющимся. Мне и в голову не приходило, как тяжела ее работа.

Острая боль потери охватила ее. Она сама не ожидала, что так сильно скучает по Бель Жардэн. Горячие слезы были готовы хлынуть из глаз. Сейчас хотелось только одного – уткнуться лицом в посудное полотенце и зарыдать в голос. Но разве это возможно? Лорел ждет ее в пустой квартире. В холодильнике ничего нет, кроме пачки молока и половины банки консервированного тунца. Этого едва хватит и кошке. Если у нее не будет сегодня чаевых, придется попросить у Ника аванс и купить по дороге домой немного овощей.

Но когда в крутящихся дверях появилось плечо босса, Энни затрясло с ног до головы. До чего же она была глупа, до чего наивна, когда думала, что легко справится с работой официантки!

Подавив неудержимое стремление выбежать через заднюю дверь, она заставила себя стоять с высоко поднятой головой, и только одна мысль билась в мозгу: «Мне нельзя потерять работу».

Она твердо шагнула навстречу боссу, жилистому греку с сизым шрамом от правого глаза до подбородка. До того, как он скопил деньги и смог открыть собственное дело, по словам Лоретты, он работал грузчиком. И однажды конец лопнувшего такелажного троса отскочил ему в лицо. Шрам задел уголок рта, придав ему неизменное злодейское выражение.

Энни замерла. Она смотрела на босса прямым взглядом. «Никаких слез, никаких жалобных объяснений, – приказала она себе. – Муся никому не позволяла хныкать в своем присутствии, а от нее самой вообще никто не слышал ни одной жалобы, как бы ни была она больна и несчастна».

– Я очень сожалею, что так получилось, – сказала Энни. – Я старалась сделать, как лучше.

Его лицо несколько смягчилось. Он покачал головой:

– Я понимаю. Но видишь ли… мне надо, чтобы дело шло без проблем. Я готов простить одну ошибку, ну, две. Но ты, Энни… наверно, чересчур стараешься. Поэтому все и валится у тебя из рук. Ты мне все портишь. Эта дама – моя постоянная клиентка. Она требует, чтобы я заплатил за испорченную одежду. Я, естественно, улыбнулся и сказал: «Николас Димитреу всегда отвечает за свои ошибки». Но такой способ вести дело меня не устраивает. Поэтому, прошу прощения, но тебе придется уйти.

Он повернулся и отошел.

– Подождите! – крикнула ему вслед Энни.

Она не должна унижаться, но и позволить себе потерять работу она тоже не может. Сдавленное рыдание сотрясло ей грудь, отчего голос стал тонким и дрожащим.

– Я заплачу за эта. Запишите мне долг. Мистер Димитреу, мне очень нужна эта работа, правда! Пожалуйста, ну, в последний раз!