– Ну и ну! Ты, выходит, умеешь обращаться с детьми? Ты же сама еще ребенок!

– Я про детей все знаю, – солгала Лорел, стараясь не встречаться глазами с Энни.

– Там была булавка и она уколола Шейни! – крикнул темноволосый мальчик в круглой, обтягивающей голову шапочке, которая съехала на одну сторону, что придало ему задиристый вид. – А девочка ее вытащила.

Ривка безудержно целовала ребенка.

– Мой муж считает, что у меня достаточно помощниц среди старших дочерей. – Она вздохнула. – Но верите ли, Сара, Хава и Лия целыми днями в школе, а этой каждую минуту чего-нибудь надо. Так что я совсем разрываюсь.

Лорел взглянула в доброе лицо Ривки и сразу заметила неуверенность, которой в нем прежде не было. Надежда сразу воспряла в сердце. А может, она изменит свое решение? Или уже изменила?

Лорел глубоко вздохнула и подумала: «Здесь мы были бы спасены». Спасены от грабителей, и от злых квартировладельцев, и от их тараканов. Спасены от полиции и от Вэла.

– Не уходите пока, – мягко сказала Ривка. – Скоро придет мой муж Эзра, пусть поглядит на вас. Может, понравитесь ему, и он согласится вас оставить.

У Лорел перехватило дыхание. Чувство счастливого облегчения переполнило сердце. Улыбаясь, она взглянула на Энни. Та тоже улыбалась в ответ.

Сама не зная почему, Лорел уже не сомневалась, что все будет хорошо. Во всяком случае сегодня. Что будет завтра или послезавтра, думать пока что не хотелось. Не хотелось вспоминать о том, что придется ходить в школу с такими странными ребятами и еще более не хотелось гадать о том, найдет ли Энни работу до того, как они окажутся полностью на мели.

А потом, если муж хозяйки позволит им занять квартиру, она спросит Ривку про бородатых мужчин в круглых меховых шапках и с локоном возле каждого уха. И про дам с алыми пятнышками на лбу.

И еще много о чем надо будет спросить.

Энни потянулась за пустой тарелкой. Стопка грязной посуды, которую она удерживала в другой руке, накренилась и зазвенела. В этот критический момент она не сомневалась, что вся груда сейчас рухнет на пол. Но каким-то непостижимым образом ей удалось сохранить равновесие.

– Прошу прощения, – как можно более вежливым и приятным голосом проговорила она, собирая ножи, вилки и прочую сервировку с пластикового столика, за которым толстый посетитель со своей еще более толстой женой доканчивал обед.

– Осторожнее, – раздраженно сказала жена толстяка, потому что Энни случайно задела ее за плечо.

Заметив, что мадам Жиртрест завернула и убрала в сумку два чизбургера с колечками лука и капустой, а также клубничную ватрушку на десерт, Энни подумала:

«Наверно, у нее просто изжога, ведь она столько всего съела». Но затем вспомнила, что старая корова нагрубила ей еще до того, как расправилась со своей порцией, разозлившись, что Энни перепутала ее заказ и принесла салат и помидоры вместо шинкованной капусты.

Обида охватила Энни до глубины души. На лбу выступили капли пота, но руки были заняты, и вытереть лоб она не могла и от этого расстроилась еще больше. Но тут же подумала: «Я сама виновата. Просто я очень плохо работаю». Ее гнев остыл.

Сегодня уже неделя, как она работает в «Парфеноне», но все еще не может освоиться. И самое ужасное, что она, видимо, никогда не освоится. Почему другим официанткам удается хорошо работать? Лоретта, к примеру. Она совсем ненамного старше Энни, но все это для нее так легко! Она будто прогуливается от столика к столику. Да еще и жует резинку!

В первый день Лоретта сказала:

– Между прочим, дорогуша, у меня плоскостопие. Затем, оглядев Энни с головы до ног, втянула внутрь свои прыщавые щеки и добавила:

– Чего я не могу понять, так это что здесь делаешь ты?

И теперь Энни задала себе тот же вопрос. Хотя прекрасно понимала, что ей надо зарабатывать деньги, покупать еду и оплачивать квартиру.

Нет, надо приложить все свое старание, чтобы работать, как другие. Иначе им с Лорел придется ночевать в метро. И уж тогда их непременно заберут в полицию, где Вэл – если он не умер – тут же их найдет.

Эта мысль отозвалась ознобом во всем теле. Вполне вероятно, что он ищет их даже сейчас, в эту самую минуту. Не исключено, что он был в Лос-Анджелесе и выяснил на вокзале, куда они взяли билеты.

– …и тогда я сказала ему: «Если у вас нет более приличных оправданий, молодой человек, можете сами лезть вверх по этим ступенькам и…»

Визгливый голос мадам Жиртрест подействовал на нее так же, как скрип ногтя по меловой доске. Все тело снова облилось потом. Еще нет и полудня, а она уже вся взмокла до безобразия. Вечером снова придется стирать униформу и сушить возле плиты. И один Бог знает, избавится ли она хоть когда-нибудь от этого запаха прогорклого сала, которым провоняло здесь все вокруг. И теперь ее волосы, руки, даже белье пахнут прошлогодним гамбургером. В один прекрасный день ее учует голодная собака и придет откусить кусочек.

Вытерев столик, она повернулась, чтобы уйти, и неловко ударилась об угол. Чашка с недопитым кофе на вершине горы тарелок закачалась и полетела вниз. Сердце у нее остановилось. Она почти поймала ее, но чашка выскользнула из влажных пальцев. И в следующее мгновение Энни в немом ужасе наблюдала, как, словно в замедленной съемке круглая белая чашка катилась ниже и ниже и жирный розовый мазок, оставленный на ободке губами посетительницы, будто ухмылялся ей. Она ударилась о стол, обдав его фонтаном брызг, затем со скоростью пущенного в лунку биллиардного шара пронеслась по поверхности и