объяснимо, если вспомнить, что некоторые речи Кастро продолжались по четырнадцать часов без перерыва. Этим утром на площади было тихо, и Джек с Софией в одиночестве сидели в офисе и ждали. Полковник Рауль Хименес вошел в комнату с уверенностью старшего офицера, любезно приветствовал их и уселся за стол.
— Вы приняли решение?
— Да, — ответил Джек. — Я хочу выслушать все, что имеет сообщить ваш солдат. Но я не буду давать взамен никаких обещаний.
— Какая досада! Мне не часто выпадает возможность сделать такое щедрое предложение.
— Я ценю это. Но мы вынуждены учитывать некоторые реалии. Давайте говорить откровенно. С точки зрения стратегии поведения во время судебного разбирательства, свидетельские показания одного из солдат Кастро легко могут настроить жюри присяжных против моей клиентки. Простая математика дает основание предположить, что примерно половину присяжных будут составлять американцы кубинского происхождения.
— Согласен, но ведь остальные члены жюри не будут американскими кубинцами. Я не адвокат, но, насколько я понимаю, от вас требуется убедить всего
— Вы правы. Но, даже не поговорив со своей клиенткой, я уверен, что она еще не настолько отчаялась, чтобы поставить на карту все и вверить свою судьбу кубинскому солдату.
— А как она относится к смертной казни путем летальной инъекции?
— Вы задаете хорошие вопросы, полковник.
Офицер откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. Зеленая униформа под мышками потемнела от пота.
— Я ведь немногого прошу от вас взамен, мистер Суайтек. Сделайте мне какое-нибудь предложение, хотя бы для того чтобы оправдать те хлопоты, которые мы себе зададим, отправив одного из своих солдат давать свидетельские показания в Майами.
— Вам нужны деньги?
— Нет, конечно.
— Тогда выкладывайте. Что вам нужно?
Полковник подался к нему, прищурив глаза.
— После того как капитана Пинтадо застрелили, мы слышали выступление вашей клиентки в радиопередаче, транслировавшейся из Гуантанамо. Она была достаточно откровенна, заявив, что ее супруга убили оттого, что он много знал. Что-то о том, что происходит на базе, и ваше правительство не желает, чтобы об этом узнал остальной мир.
— Такова была ее позиция с самого начала.
— Тогда я открою свои карты, — заявил полковник. — Мы хотим знать, какой секрет стал известен капитану Пинтадо.
— Я не могу обещать, что открою вам нечто подобное.
— Почему нет?
— По многим причинам. Самая главная: я не намерен с вами торговаться и заключать сделки. Свидетельские показания кубинского солдата в суде создадут массу проблем и вызовут сомнения в их надежности и достоверности. Добавьте к этому незаконную сделку — в чем она бы ни заключалась, — и эти проблемы станут неразрешимыми.
— Никто не говорит о том, что наше с вами соглашение непременно должно стать достоянием общественности.
— Вам легко так говорить, полковник. Не вы рискуете своей адвокатской лицензией.
— Итак, это ваше окончательное решение? Никакой сделки?
— Я готов выставить вашего солдата в качестве свидетеля. Но не намерен предлагать вам за его свидетельские показания какую бы то ни было компенсацию.
— Возможно, ваша клиентка будет другого мнения, после того как узнает содержание этих показаний.
Джек заколебался, а потом все-таки задал вопрос:
— Что он скажет?
Полковник водрузил локти на стол. Его темные глаза блестели в свете флуоресцентных ламп.
— В общих чертах он покажет следующее. В утро смерти капитана Пинтадо он видел, как ваша клиентка отправилась на работу. Через десять или пятнадцать минут в дом вошел какой-то мужчина, а затем в спешке покинул его.
Джек хранил молчание, но София заметила:
— Это может здорово помочь.
— Это еще не все, — продолжал полковник. — Он расскажет вам и о том, кем был тот мужчина.
— Вы хотите сказать, что ваш солдат может назвать имя этого человека?
— Именно это я и говорю.
Создалось впечатление, будто из комнаты внезапно улетучился весь воздух. Джек искоса взглянул на Софию, но та явно была в растерянности и потому молчала. Наконец он выдавил:
— Меня это очень беспокоит.
— О чем здесь можно беспокоиться?
— О ваших мотивах.
— Что вы имеете в виду?
— Все опять-таки упирается в жертву. Он — сын Алехандро Пинтадо. Не секрет, что для Кастро мистер Пинтадо был, что называется, как шило в одном месте. Его даже обвиняли в том, что он вторгся в воздушное пространство Кубы, чтобы сбросить листовки антикастровского содержания. Мне кажется, Кастро с удовольствием устроил бы мистеру Пинтадо небольшое несварение желудка во время судебного разбирательства.
— Дело вовсе не в этом.
— Но в Майами все будет выглядеть именно так. Это будет чрезвычайно забавная шутка со стороны Кастро — выставить одного из своих солдат свидетелем по делу об обвинении моей клиентки в убийстве сына Алехандро Пинтадо, а потом снять ее с крючка, доказав всем, какая она белая и пушистая.
— То, что El Presidente, наш президент, не испытывает нежных чувств к мистеру Пинтадо, отнюдь не означает, что показания солдата являются фальшивкой.
Внезапно они оказались замкнутыми в треугольнике молчания — Джек, София, полковник.
— Может быть, нам стоит поговорить с нашей клиенткой? — предложила София.
Полковник подвинул к ним телефон.
— Благодарю, не стоит, — ответил Джек. — Моя позиция остается неизменной: я согласен выслушать свидетельские показания, но при этом не стану заключать никаких сделок с кубинским правительством.
— С вами нелегко иметь дело, мистер Суайтек.
— Это единственный способ завершить его ко всеобщему удовлетворению.
Полковник пожал плечами.
— Ну что же, вольному — воля.
— Что? — воскликнула София. По выражению ее лица было видно, что она готова умолять офицера не торопиться с окончательными выводами, но Джек поднялся на ноги, и она вынуждена была последовать его примеру.
— Полагаю, нам больше не о чем с вами говорить, — обронил полковник.
— Полагаю, что так, — согласился Джек.
Полковник растянул губы в уважительной улыбке, словно признавая, что имеет достойного противника. Он протянул руку, и София пожала ее. Джек отказался.
— Желаю вам счастливого возвращения домой, — произнес полковник.
Джек попрощался с ним и покинул офис, следуя за помощником полковника к выходу.
