и уютно. Передавали выпуск новостей. Показали Аникина. Он выступал перед рабочими какого-то завода. Половодье людских голов, Аникин в кузове грузовика, служившего ему трибуной. Все внимательно слушают.
– Вы пойдете голосовать? – неожиданно спросила Светлана.
– М-м-м, не решили пока, – пробормотал Дружинин.
– А я не пойду, – сказала Светлана. – Этим политикам я не верю.
Тем временем на экране мелькнули знакомые лица. Шаповал встрепенулся.
– Смотри, наши! – показал он пальцем.
Дружинин бросил на него полный бешенства взгляд.
– Кто это – «наши»? – удивилась Светлана.
– Он обознался, – сказал Дружинин.
– Да, черт, показалось, – поспешно подтвердил Шаповал, смутившись от своего промаха.
А бойцов «Антитеррора» тем временем показали еще раз. Одетые так же, как и все присутствующие на митинге, они сливались с толпой, и Шаповал узнавал их только по лицам. Они неровным кольцом окружали грузовик, с которого произносились речи. Опять ребят привлекли к охране Аникина. В последнее время это происходило нередко, и Шаповалу с Дружининым тоже доводилось принимать в этом участие.
Дружинин красноречиво погрозил кулаком Шаповалу. Тот пожал плечами – извини, мол, оплошал.
– И за этого Аникина я не буду голосовать, – сказала Светлана, не сводя глаз с экрана. – Сулит золотые горы, а как до дела дойдет…
– Но хоть кто-то когда-то начнет выполнять свои обязательства? – вздохнул Шаповал.
– Вот именно – «кто-то» и «когда-то», – усмехнулась Света. – Но уж точно не эти. – И махнула рукой в сторону экрана. А там картинка уже сменилась. Показывали побережье Америки, над которым промчался ураган. Перевернутые машины, с домов сорваны крыши. – Бедные люди! – сочувственно произнесла Светлана.
– Это далеко, – успокаивающе сказал Шаповал.
Светлана промолчала. Слова Шаповала ее не убедили. Дружинин поднялся с дивана и ушел на кухню, загремел там посудой.
– Что ты хочешь, Андрей? – спросила Света.
– Еще чаю налить.
– На плите.
Светлана все-таки не выдержала и вышла на кухню. Через минуту Дружинин вернулся в комнату с чашкой дымящегося чая.
– Может, и ты хочешь? – поинтересовался он у Шаповала.
Тот не ответил. Смотрел на экран телевизора. Там не было ничего интересного. «Новости» уже закончились, и замельтешила реклама.
– Толик! – окликнул его Дружинин.
Шаповал наконец обернулся и сказал голосом, в котором слышалась растерянность:
– Что-то тут неладное, Андрей. В «Новостях» только что сообщили, что он в камере покончил с собой.
– Кто – он? – не понял Дружинин.
– Этот пацан, которого мы в метро задержали.
Глава 8
Ночью Дружинин спал плохо. Слышно было, как он ворочается на скрипучей раскладушке и вздыхает. Утро он встретил в дурном расположении духа. Улучив минуту, сказал Шаповалу:
– Нам надо возвращаться в Москву.
– Почему? – изобразил удивление Шаповал, хотя сразу догадался о причине.
Ему совсем не хотелось отсюда уезжать.
– Надо, Толик. Эта история очень подозрительна.
– Мы-то с тобой тут при чем? – вяло запротестовал Шаповал. – Мы с тобой свое дело сделали и даже отпуск за это получили.
– Да не отпуск мы получили! – с досадой сказал Дружинин. – Федя нас специально отправил с глаз долой. Что-то там такое закрутилось, что он нам от греха подальше чемоданы – в зубы, и вперед!
– Ну и что же! – заупрямился Шаповал. – Пусть это не отпуск, пусть своего рода ссылка. Какая разница, как это называется? Нам ясно сказано – сидеть и не высовываться. Вот мы и будем сидеть.
– Не будем!
– Почему? – осведомился приунывший Шаповал.
– Потому что пацан этот умер! Что-то непонятное происходит, Толян. Ты пойми, нам сейчас не у Светки надо отсиживаться, а мчаться в Москву, к Феде, к ребятам.
– Как знаешь, – пожал плечами Шаповал.
Сестре Дружинин сказал нечто невразумительное, она ничего не поняла и выглядела встревоженной. Шаповал успокаивал ее как мог, но тоже не в состоянии был объяснить причину их с Андреем столь поспешного отъезда. Выручило то, что Светлана спешила в школу к первому уроку, и это освободило их от необходимости придумывать все новые и новые объяснения. Шаповал обещал Светлане писать письма и записал ее адрес. Дружинин на это не обратил внимания, потому что целиком был погружен в свои тревожные мысли.
До Москвы они добрались без приключений. На базе появились ранним утром, сразу после завтрака. Удалов, увидев «отпускников», нахмурился. Дружинин и Шаповал вытянулись в струнку, но командир махнул им рукой – следуйте за мной! – и привел их в свой кабинет. Тщательно запер дверь, предложил им сесть, а сам подошел к окну. Что-то долго там высматривал, и все трое молчали. Наконец Удалов произнес, все так же глядя в окно:
– Почему молчите? Я слушаю.
– Этот парень… – начал неуверенно Дружинин. – Он ведь умер.
– Кочемасов? – отрывисто уточнил Удалов.
– Да.
– И что? – осведомился Удалов.
Он по-прежнему стоял спиной к своим подчиненным.
– Очень странно выстраиваются события, Федор Иванович. Сначала мне разгон устраивают за то, что я этого пацана еще в метро не застрелил. И сразу после этого он кончает жизнь самоубийством.
– И что? – повторил Удалов.
Дружинин и Шаповал переглянулись. Шаповал пожал плечами.
– Он – подставка, этот парень, – сказал Дружинин.
– Почему ты так решил?
– Он сам мне об этом сказал.
– Да? – удивился Удалов и наконец повернулся к ним. – Когда же он успел?
– Там, в метро. Он не знал, когда взорвется бомба, не знал, что будет, если я оборву провода, ничего не знал. Это была не его бомба. Я у него спросил: «Это не ты придумал?»
– А он?
– Сказал, что не он, а откуда взял, не ответил.
– Почему же ты ничего об этом не доложил?
– Кому? Кого это интересовало? Я этого пацана захватил, а у меня потом никто даже рапорта не потребовал. Никому не было интересно, откуда этот горе-террорист взялся. Всех только то волновало, почему мы его не прикончили. Вот это действительно для них была трагедия!
– Ты давай без эмоций! – повысил голос Удалов.
Дружинин судорожно вздохнул и замолчал. Удалов покусывал губы, размышляя.
– Что ты сам-то обо всем этом думаешь? – спросил он уже спокойно.
– Пакостная история.
– Да уж, – усмехнулся Удалов. – Зришь в самый корень.
– Мне больше всего то не нравится, Федор Иванович, что нас в какие-то грязные дела втягивают. Мы – «Антитеррор», где горячо, туда нас и бросают. Мы уже стольким людям жизнь спасли, что можно маленький
