Дегтярев, к примеру. А из пансионата уже выходили призраки, люди из ниоткуда. Новое имя, новое прошлое – легенда. Чуть копнешь – прошлого-то у них и нет, как выясняется. Все липа.

– Возможно, – согласился Удалов. – Но где именно искать?

– В медицинском боксе. Я видел, что они с Шаповалом вытворяли, и это, наверное, еще только цветочки. У меня там есть знакомая, ей можно позвонить…

– Какая знакомая?

– Она работает там, в пансионате. Медсестра. Если она сейчас дома, я могу с ней поговорить.

– Уже поздно.

– Это не препятствие для двух любящих сердец, – резонно заметил Дружинин.

– Ну-ну, – засмеялся Удалов. – Звони. Мне выйти?

– Отчего же? Останьтесь.

Трубку не поднимали долго. Наконец послышался женский голос:

– Алло?

С некоторым удивлением, но без раздражения.

– Аля? – осведомился Дружинин.

– Да. А это кто?

– Андрей.

Дружинин вдруг вспомнил, что он не называл Але своего имени, поэтому добавил, понизив голос до доверительного шепота:

– Ты помнишь? Бассейн, вечер, мы с тобой плывем…

– Ой! – выдохнула Аля. – Ну конечно, я помню… Но мы ведь с тобой так и не познакомились…

– Вот сейчас и познакомимся.

– Значит, тебя зовут Андрей. А откуда ты узнал, что я – Аля?

– Это мой маленький секрет. Ну как ты, родная?

– Все тип-топ. Ты почему не звонил? Я скучала.

– Крошка моя, я больше не позволю тебе скучать. Вот только улажу кое-какие дела…

– У тебя проблемы?

– Еще какие, Аленька. Эта стажировка добавит мне седых волос.

– Да у тебя их нет! – засмеялась Аля.

– Будут! – обреченно вздохнул Дружинин. – Еще совсем немного – и появятся.

– Я тебе могу чем-нибудь помочь?

Он ждал этого вопроса и потому ответил без промедления:

– Конечно, можешь, Аленька, если скажешь мне правду: пациентов наших пансионатских ты знаешь только под их вымышленными именами или их настоящие имена тебе тоже известны?

Удалов даже замер. В разговоре возникла пауза. Дружинин подумал было, что уж слишком резво и неосторожно начал, когда Аля спросила:

– А что такое, Андрей?

– Ты не хочешь мне ответить?

– Конечно, я знаю и их настоящие имена.

Вот это удача! Теперь надо быстрее – чтобы не дать ей опомниться.

– Ты помнишь человека по фамилии Дегтярев?

Пауза.

– У него рана в затылочной части, – подсказал Дружинин.

– А, да-да. Теперь я вспомнила.

– Он сейчас Марков, – напомнил Дружинин.

Аля неожиданно засмеялась.

– Ну, я не знаю, кто он сейчас, – сказала она, – но от нас он выходил Марковым. А что – ты с ним виделся?

– Я же говорю – у нас с ним проблемы.

Дружинин лихорадочно соображал, как строить их дальнейший разговор.

– Скажи, этим Дегтяревым-Марковым тоже занимался ваш Дмитрий Григорьевич?

– Андрей, вот это давай не будем обсуждать.

Наверное, имела в виду, что это не телефонный разговор.

– Хорошо, – согласился Дружинин. – Скажи только: да или нет?

– Да.

– Черт побери! – не сдержался Дружинин. – Спасибо тебе, Аля. Я обязательно перезвоню, – и бросил трубку на рычаг.

Удалов смотрел на него выжидающе.

– Они действительно все это проделывают, – сказал Дружинин и потер виски, словно у него разыгралась мигрень. – Это просто кошмар!

– А Дмитрий Григорьевич – это кто?

– Врач. Тот самый, который занимался Шаповалом.

Дружинин шумно вздохнул.

– Наверное, Толика тоже ожидало что-то страшное, если бы я его оттуда не выкрал. Его ведь ищут до сих пор, Федор Иванович?

– Да, – кивнул Удалов.

– Я в этом нисколько не сомневался. Они никого не выпускают из своих лап. Так мне кажется.

Смирницкий принес чай и нарезанную кружочками колбасу. Колбаса была сморщенная и имела не совсем обычный бурый цвет. Наверное, она залежалась у него еще с прошлого визита Андрея – ведь тогда Смирницкий предлагал ему угоститься колбаской. Удалов украдкой вздохнул. Предусмотрительный Дружинин объявил, что он, собственно, сыт. Чаю охотно выпьет, а больше ничего не надо.

– Мы не договорили, – сказал Смирницкий и любовно погладил страницу распахнутого фолианта. – Интереснейшая вещь, Федя…

– Пока ты только теоретизируешь, – напомнил Удалов, пытаясь перехватить инициативу. – И если я отношусь к твоим занятиям без должного пиетета, то ведь меня можно понять, согласись. Если бы ты применил свои знания на практике…

– Так ведь применяю! – с воодушевлением сказал Смирницкий.

Дружинин понял, что им предстоит стать свидетелями второго акта и уже никак не отвертеться. Удалов сам виноват. Надо было возвращаться на базу, а не ходить по гостям в первом часу ночи.

– Грош цена была бы моим умствованиям, если бы я не мог ничего подтвердить практикой! Конечно, мне еще далеко до способностей древних, мы пигмеи в сравнении с ними, Федя, но что-то, хотя бы самое элементарное…

– Ну-ну, – кивнул Удалов. – Может, покажешь?

Он говорил почти что с насмешкой, и даже воспаривший Смирницкий это заметил и наконец оскорбился.

– Федя! – с чувством сказал он. – Ты мне друг, но ты не забывайся!

– Разве я что-то обидное сказал? – примирительно протянул Удалов и шумно отхлебнул из чашки.

– Я покажу тебе очень простой фокус, Федя. Вот спичечный коробок. Я ставлю его на самый край стола. Сбей его щелчком. Сможешь?

Удалов засмеялся и щелкнул по коробку. Тот пролетел через весь стол и упал на пол.

– Молодец! – восхитился Смирницкий и опять водрузил коробок на край стола. – Сейчас ты проделаешь то же самое, но сначала…

Он быстро положил свою ладонь Удалову на лоб. На лице его появилось хитрое выражение и улыбка, которую можно было назвать коварной.

– Феденька, сейчас ты снова будешь бить по коробку, но только… Ты глаза-то закрой! Чувствуешь тепло?

– Чувствую, – с неожиданно накатившей вялостью ответил Удалов.

– Вот и отлично. Так вот, ты будешь бить по коробку, Федя, но все время будешь мазать. Мимо бить,