операции.
Ганс был замороженным трупом немецкого офицера с секретной фашистской базы в Антарктиде, основанной самим «Бароном Черного ордена», генералом СС Людвигом фон Бергом. Считалось, что именно на этой базе «Последний батальон» Гитлера хранил биотоксины. Эти биотоксины вывозились из агонизирующего Третьего рейха на подводных лодках, как и высшие нацистские чины, которые впоследствии легализовались в Аргентине.
Ганс был молчуном, но омертвевшая ткань его легких позволила Сиверсу сделать второе важнейшее открытие в жизни: фашисты поработали над испанкой 1918 года, которая унесла больше пятидесяти миллионов жизней, и сделали из нее оружие Судного дня. Ужасная инфекция уничтожила своих создателей, но дала новый импульс исследованиям Сиверса, направила Макса на новую стезю.
Замороженная легочная ткань Ганса хранила прекрасный исследовательский материал — живой вирус птичьего гриппа. Основная задача сводилась к тому, чтобы на его основе разработать легкораспыляемый аэрозоль. В процессе работы Сиверс обнаружил у Ганса прионную мутацию клеток головного мозга. Одной капли жидкости полученной из тканей трупа достаточно для создания дюжины смертоносных доз. Одна инъекция или укол дротиком вызывают мгновенную смерть, причем внешне все выглядит как смерть по естественным причинам. Воспользоваться готовым ядом необходимо в течение двадцати четырех часов, иначе его эффективность снижается, а потому и в «ледник» приходилось заглядывать часто.
Сиверс улыбнулся замороженному приятелю.
— Я к тебе сегодня ненадолго, Ганс, — сказал он, с нетерпением предвкушая, как будет резать Йитса на материал.
ГЛАВА 23
На дорогу ушло три часа. Серена заметно сомневалась в необходимости встречи с неизвестным масоном третьей ступени по прозвищу Страж. Она молча переступила порог дома престарелых Мишн- Спрингс в своем обычном монашеском одеянии. Основной задачей дома было выскребать полуживые человечьи ошметки из близлежащей больницы Министерства по делам ветеранов, несколько недель поддерживать в них жизнь — и получать их пособие, разумеется, — а потом отправлять в могилу.
Регистратор, увидев посетителей духовного сана, указала дорогу к номеру 208. Дверь в комнату была приоткрыта. Конрад и постучать не успел, как дверь широко распахнулась, и на пороге возникла здоровенная медсестра. На груди у нее был жетон «Бренда», а в руках — полный мочеприемник.
— Мы готовы, святой отец, — сказала Бренда, увидев белый воротничок священника, которым Конрад щеголял наряду с макинтошем от «кутюрье Сергетти».
Реджи Джефферсона, по прозвищу Геркулес, с незапамятных времен называли «Страж». Геркулес был одним из немногих по-настоящему преданных друзей отца, может, его единственным другом. Отец Геркулеса, уроженец Нового Орлеана, работал каменщиком, а потом одним из первых чернокожих получил техническое образование и служил в ВВС.
Геркулес поставил планку еще выше и пожелал стать астронавтом. Но в НАСА не были готовы к чернокожему пилоту «Аполлона», и Реджи оказался за штурвалом транспортника Си-131 «Геркулес», принимая участие в секретных операциях генерала Йитса. Со временем его настигла судьба каждого, чья дорога пересеклась с отцом Конрада — авария и пожар при аварийной посадке, перелом позвоночника, инвалидное кресло на всю жизнь в возрасте сорока лет…
Прошло тридцать лет.
Не дав Конраду поздороваться, Геркулес проскрипел:
— Что-то ты задержался, сынок.
— До меня только дошло, что отцовское надгробие вырезал ты.
— Так папаша и рассчитал.
Геркулес был мало похож на масона в привычном понимании слова. По семейной легенде Джефферсоны вели свой род от рабов-масонов времен революции. Генерал Йитс не сомневался в этом, неоднократно сталкиваясь с глубоким знанием масонских таинств и мастерством каменотеса- планировщика, которое Геркулес являл при разработке секретных операций. А что до заявлений Реджи о кровном родстве его семьи с отцами-основателями — Вашингтоном и Джефферсоном, которые, по слухам, были охочи до негритянок-рабынь, — Конраду и в детстве казалось, что дядя Геркулес выдает желаемое за действительное. Еще труднее было поверить в такое сейчас, у больничной койки.
— Глобуса в краеугольном камне Капитолия нет, — сказал Конрад.
— Конечно. Кейси перенес его после войны 1812 года. Мог бы у меня спросить, малыш.
— Мог бы и на похороны прийти, — вздохнул Конрад.
— На чем? — Геркулес показал на ноги. — К тому же мы с твоим стариком и не рассчитывали, что я столько протяну. Мы думали, тебе самому придется все вычислять. Пришлось творить загадку в камне и надеяться, что у тебя хватит мозгов с ней справиться. Похоже, не хватило.
— Так сколько ты меня уже ждешь?
— А давно Плут отбросил копыта?
«Четыре года», — со стыдом подумал Конрад. Очевидно, Реджи ждал посещения сразу после смерти отца, но Конрад был слишком погружен в свою печаль после гибели и катастрофы в Антарктиде. Несчастный Геркулес все это время провел в ожидании, бередя раны в кровати, к которой его приковал генерал Йитс.
Сказать Конраду было нечего, поэтому вместо него заговорила Серена, сразу же переходя к делу:
— Здравствуете, дядя Геркулес. Я…
— Я знаю, кто ты, сестра Сергетти. Рад познакомиться.
— Мы считаем, что глобус — где-то под Библиотекой конгресса, — сказала Серена. — Кейси и его сын Эдвард, работавший над интерьером, оставили подсказки в виде зодиакальной карты. Но доктор Йитс не в силах разгадать эту тайну, и мы надеемся на вас.
Выразительность ее австралийского акцента оживила старика Геркулеса, и он одобрительно осклабился, подмигнув Конраду:
— Много с ней мороки, а?
Конрад глянул на Серену.
— Хватает. Что касается глобуса…
Геркулес повернулся к Серене:
— Так ты думаешь, мы, масоны, дьяволопоклонники?
— Я думаю, вы поклоняетесь знанию, — ответила Серена, не поддаваясь на провокацию. — Опасность в том, что вы поглощены познанием, но никогда не придете к истине.
— Масонство не религия, сестра Сергетти. Мы за просвещение, а не за спасение.
— А значит, вы сотворили себе кумира из познания, — парировала она. — Именно так сатана искушал Еву в райском саду.
— Выходит, все-таки идолопоклонники?
— Выходит, что так, — улыбнулась Серена.
Гнетущая тишина наполнила комнату.
— Знаешь, Йитс, твоя подружка мне напоминает одну дамочку, звали ее Энн Ройал, — наконец изрек Геркулес. — Первая известная журналистка Америки, та еще подстрекательница, все вопила о коррупции в правительстве, и это на заре девятнадцатого века!
— Энн Ройал? — отозвался Конрад.
— Да, а жила она в то время на Би-стрит, около Второй и Капитолия, — продолжал Геркулес. — Ее муж, капитан Уильям Ройал, был масоном. Долгие годы масоны, преданные идее визирования плана
