— Он преспокойно спит. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. То, что произошло, останется между нами.

Флинн боялся, что этого ему уже не вернуть. Этого контакта, этой близости. Несколько минут он был ее любимым. Человеком, имеющим право знать ее, владеть ею, претендовать на волшебство по имени Молли Уэстон — ее невероятная ответная реакция все еще вызывала вспышки пламени у него в крови. Но сейчас она определенно смотрела на него по-другому.

— Прости меня, Флинн! Пожалуйста, прости. — Молли вдруг ужасно заторопилась, поправляя на себе одежду. Прямо у него на глазах из страстной, безоглядной любовницы она превращалась в прежнюю Молли, аккуратную и строгую. — Я знаю, что первая начала все это, когда поцеловала тебя, но я правда не думала, что произойдет нечто подобное…

— Тогда помоги мне понять, как это произошло. Почему ты меня поцеловала? — Он схватил ее за запястье, чтобы удержать хотя бы не несколько секунд, пока эта метаморфоза не завершилась и еще оставался какой-то шанс получить честный ответ на вопрос. — Сама вспышка страсти не была неожиданностью, потому что между нами с самого начала циркулировали огнеопасные флюиды. Пока не появился малыш. С тех пор, Молли, ты почти не разговаривала со мной. Я совсем не ожидал, что тебе вдруг захочется меня поцеловать.

— Ну, я тоже ничего такого не планировала. — Как только он отпустил ее, она тут же скрестила руки под грудью, как бы загораживаясь. Ее лицо раскраснелось, голос дрожал. — Просто, когда ты стал рассказывать о ребенке… черт возьми, Флинн, ты этого, возможно, не знаешь, но твое отношение к Дилану делает тебя страшно милым! И даже где-то беспомощным. Ты в панике, я это понимаю. Я никак не ожидала увидеть, как ты боишься кого-то или чего-то. Более того: наблюдая за тобой несколько последних дней, я отчетливо вижу, что тебе это становится невмоготу, что весь твой мир буквально перевернулся с ног на голову.

Она его жалеет. Меньше всего ему хотелось вызывать в ней сострадание! А хуже всего то, что она считает, будто он боится малыша.

И ведь он его действительно боится. Но как, черт побери, она догадалась? С самого начала он старался решить проблему с Диланом самостоятельно, не увиливая от ответственности, не хныча, не показывая никому — и особенно Молли, — что он в ужасе.

— Послушай, Макгэннон, должно быть, я обидела тебя, извини! — Молли быстро подошла к столу, взяла бумаги и двинулась к двери. — Но я вовсе не собиралась критиковать тебя. Напротив. Собственно, поэтому я и зашла к тебе… да, я принесла на подпись несколько документов, а в виду имела совсем другое… я хотела извиниться. Боялась, что тебе могло показаться, будто я осуждаю тебя, и хотела предложить свою помощь.

— Помощь?

Она кивнула.

— Конечно, мое предложение вряд ли назовешь ценным: я уже говорила, что ничего не понимаю в детях, но день ото дня ты выглядишь все хуже и хуже. Боюсь, еще заболеешь…

— Я в порядке, — нетерпеливо сказал он. — Вот если ты думаешь, что я что-то не так делаю с малышом, тогда…

— Нет, ничего подобного я не говорю. Боже мой, Макгэннон, все видят, что он здоров и весел. Зато ты выдыхаешься прямо на глазах. У тебя ведь не было времени подготовиться к такому неожиданному изменению в жизни. И к тому же ты не знаешь, сколько времени пробудет с тобой Дилан. Поэтому именно теперь тебе нужна помощь. Например… хочешь, я пойду с тобой на этот осмотр к педиатру?

— Сам справлюсь, — сердито ответил Флинн. Хотя, если сказать правду, у него в голове уже шел предварительный просмотр этого фильма ужасов. Дилан ненавидел все, что препятствовало его свободе, а это означало, что предстоит нечто почти невыполнимое — постараться, чтобы он не буянил и вел себя тихо в кабинете у доктора. Флинн уже сейчас с легкостью представлял себе, как малыш орет благим матом, а он сам жонглирует сумками с подгузниками и игрушками, пытаясь одновременно вести умный разговор с доктором…

— Не будь таким чертовски обидчивым, я не говорила, что ты не справишься. Я спросила, не пойти ли мне с тобой?

— Пожалуй, да. — И тут же быстро покачал головой: — Нет, не надо.

— Весьма убедительный ответ, — сухо проговорила Молли.

— Ты не понимаешь, на что напрашиваешься.

— Да ладно тебе. Неужели двум взрослым людям так уж трудно будет отвезти к врачу одного малыша?

Молли, конечно, не догадывается, что ее ждет впереди, подумал Флинн, но он был рад тому, что она будет рядом.

По правде говоря, ему нравилось, когда Молли была рядом. Он этого хотел. Но он хотел, чтобы все было, как раньше, когда его гордость была незапятнанной, когда Молли было приятно его общество и она считала его хорошим человеком. Это было очень давно. Неделю назад.

С появлением малыша все перевернулось. Сотряслась его жизнь, пошатнулись все ценности, которые он считал незыблемыми. Он лишился сна, его душевное здоровье оказалось под угрозой.

Меньше всего ему хотелось, чтобы Молли целовала его — или проводила время в его обществе — из жалости, и все же нужно было найти какой-то способ проводить с ней время, если он собирается вернуть себе ее уважение. Главное здесь, конечно, его поведение. Он должен показать ей, что он не какой-нибудь безответственный, слабовольный, развратный тип, а такой мужчина, который не увиливает от ответственности и подходит к решению проблемы уверенно и серьезно.

Черт возьми! Если он сможет доказать это ей, то не исключено, что ему удастся убедить в этом даже и себя.

Молли была полностью готова к тому, что визит к педиатру окажется хождением по мукам. Иначе она бы не предложила Флинну пойти вместе с ним. Малыш был обворожителен, однако постоянно доставлял всем множество хлопот. Но, как оказалось, на самом деле опасаться следовало его папочки.

Доктор Милбрук взглянул на нее через комнату и подмигнул — уже не в первый раз с начала этого визита. Он был невысок, худощав, держался с достоинством и в деловой манере.

Лица Флинна она не видела: он стоял к ней спиной, наклонившись над столом для осмотра пациентов. Зато она видела Дилана, который извивался во всех направлениях, пытаясь вырваться из рук отца и доктора. Не исключено, что звучный голос Флинна был слышен в комнате ожидания.

— Что именно вы сейчас делаете?

— Просто проверяю рефлексы малыша…

— Надеюсь, вы не собираетесь ударить его этим молотком?

— Собираюсь.

Упомянутый молоточек стукнул по коленному суставу и, как и следовало ожидать, вызвал возмущенный рев Дилана. Флинн побледнел еще больше.

— Прошу вас говорить мне заранее, если вы собираетесь делать что-то такое, что может причинить ребенку боль.

— В данный момент я просто хочу послушать его сердечко, но мне будет весьма непросто это сделать, если я буду одновременно разговаривать с вами. Как я понимаю, это ваш первый ребенок, мистер Макгэннон?

— Не в этом дело. Дилан… он просто не такой, как другие дети.

— Я это сразу понял, — серьезно сказал доктор Милбрук. — Я даже думаю, что вряд ли найдется еще один такой же одаренный, особенный ребенок. Но, если это вас хоть немного успокоит, я работаю с детьми девятнадцать лет. Клянусь, что я еще ни разу не искалечил ребенка во время осмотра, да и родители, как правило, тоже остаются в живых. Уверяю вас, вы можете спокойно сесть и расслабиться.