Больше всего на свете я мечтаю похудеть.

Если бы я была стройной красавицей, все мужчины были бы без ума от меня. Мечтать не вредно. Думаете, я ненормальная? Посмотрите на меня — сижу одна на работе и с аппетитом разглядываю большой многослойный клубный сэндвич.

Еще полчаса до конца обеденного перерыва. Я собираюсь внимательно изучить свой любимый журнал. Но я не прочитаю ни одной статьи. Меня не волнует, как удержать любимого мужчину, внести разнообразие в сексуальную жизнь, распознать измену. Честно говоря, тысячи слов, написанных на столь животрепещущие темы, меня вообще не касаются. У меня и бойфренда — то по большому счету никогда не было. Журналы я покупаю не ради пестрых заголовков.

Если хотите знать, я покупаю их ради картинок. Я часами рассматриваю каждую глянцевую фотографию и восхищаюсь красотой моделей — длинными, стройными ногами, тоненькой талией, сияющей золотистой кожей. У меня сложился особый ритуал: сначала разглядываю лицо — точеные скулы, четко очерченный подбородок, а потом медленно спускаюсь вниз, не пропуская ни одного изгиба фигуры.

Среди моделей у меня есть любимицы. Дома, в спальне, в верхнем ящике комода лежит целая стопка вырезок — мои любимые топ — модели в разнообразных позах. Как бы я хотела быть сексуальной, как Линда Евангелиста, иметь пухлые губы и тонкий нос, как у Кристи Терлингтон, и безупречную фигуру, как у Синди Кроуфорд!

Не подумайте ничего плохого, у меня нет скрытых лесбийских наклонностей. Если бы я нашла лампу Аладдина, из которой вдруг появился бы огромный джинн с голой грудью, я точно знаю, чего бы пожелала. Мне не нужны все богатства мира или вечная любовь, единственное сокровенное желание — иметь фигуру, как у и Синди Кроуфорд, и при этом есть все подряд.

Мне тяжело признаваться незнакомому человеку, как вы, но дело в том, что я, Джемайма Джойс, очень люблю поесть. Когда я ем в ресторане, и вижу, как с неодобрением смотрят на меня. Некоторые посетители прямо — таки пялятся. Но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. Если кто-то — из « дружеского» участия и беспокойства — спросит меня, почему я толстая, отвечу, что у меня проблемы с щитовидкой или с железами внутренней секреции, и к тому же невероятно замедленный уровень обмена веществ, чтобы никому и в голову не пришло, что я такая, потому что ем как слон.

Но вы-то догадались, как все обстоит на самом деле. Надеюсь, понимаете, почему я тайком объедаюсь и постоянно хочу перехватить что-нибудь. Примерно половина женщин в Англии носит шестнадцатый размер и выше. И дело не только в еде.

Не нужно долго искать причину — достаточно сказать, что у меня было несчастливое детство. Я никогда не ощущала себя любимой. Мои родители развелись, когда я была совсем маленькой, и я так и не смогла прийти в себя после этого. Я выросла, но до сих пор нахожу успокоение только в еде.

Мне двадцать семь лет, я — интересная молодая женщина, добрая, нежная, заботливая, с отличным чувством юмора. Но когда люди смотрят на Джемайму Джонс, они замечают совсем не это.

Все видят только жир. Обращают внимание на огромные груди — я всегда стараюсь обходить стройки стороной, ведь проклятые строители не преминут отпустить пару грязных шуточек. На отвислый, круглый живот, на ноги — такие толстые, что трутся друг о друга при ходьбе.

К сожалению, никто не замечает моей привлекательности. Когда я смотрю в зеркало и оцениваю себя, то замечаю, что я, конечно, не красавица, но у меня есть достоинства: блестящие каштановые волосы, зеленые глаза, чувственные губы.

Стараюсь красиво одеваться, пусть у меня лишний вес, намного больше нормы, но я не позволяю себе распускаться. Только никто этого не замечает. Посмотрите, как я сейчас одета. Если бы я была стройной, вы бы сказали: «Как ей идут эти брюки в широкую полоску и длинная оранжевая туника!» Но, поскольку я толстая, все смотрят на меня и думают: «Господи, зачем она напялила эти яркие тряпки? Неужели не понимает, что в них она еще толще?»

Но разве я не могу модно одеваться? По крайней мере, не собираюсь ждать, пока похудею до двенадцатого размера.

Естественно, все время сижу на диете. Вы знаете, что это такое. Стоит перестать есть вредную пищу, и ты начинаешь хотеть ее больше всего на свете, не замечаешь ничего вокруг, не можешь ни о чем думать. Единственный способ прекратить мучения — съесть кусочек шоколада, но одним кусочком не обойдешься, и скоро замечаешь, что умяла всю плитку.

Диеты совершенно неэффективны, это же очевидно. Индустрия, производящая средства для похудения, отправилась бы ко всем чертям, если бы от них был хоть какой-то толк.

| Я знаю о диетах все. Метод Скарсдейла, диета с высоким содержанием клетчатки, зоновая диета, шесть яиц в день, «худеем быстро», группа 'Анонимные худеющие», гербалайф, чудо таблетки, чудо — коктейли, пластырь для похудения. Все это мы проходили. Назовите любое, самое идиотское средство — я буду среди тех, кто на него купился. Иногда сбрасывала пару фунтов, но мне никогда не удавалось стать стройной — ни одна из диет не помогла.

Вижу — вы с жалостью наблюдаете, как я уминаю сэндвич и воровато оглядываюсь по сторонам, — не смотрит ли кто? Потом открываю верхний ящик и достаю плитку шоколада, притаившуюся в глубине. Разрываю яркую оранжевую обертку и серебряную фольгу, выбрасываю в мусорное ведро под столом. Намного проще спрятать неприглядную коричневую плитку, чем блестящую обертку.

Откусываю кусочек. Держу сладкий шоколад во| рту, чувствую, как он тает на языке. Потом откусываю еще, поспешно жую и проглатываю, даже не ощутив вкуса. Через секунду плитки уже нет. Сижу и ощущаю тошноту и ужасное чувство вины.

Но испытываю и облегчение: я только что исчерпала лимит вредной еды на сегодня — больше нельзя. Значит, сегодня вечером приду домой и съем на ужин салат. Если все будет, как планирую, чувство вины пройдет, и завтра снова сяду на диету.

Я закрываю журнал и кладу в сумку. Не могу дождаться, когда приду домой и буду вырезать понравившиеся картинки в тишине спальни. Бросаю взгляд на часы и вздыхаю. Еще один скучный день моей скучной жизни. Но так нельзя, ведь я — журналист, и моя жизнь должна быть интересной и наполненной событиями.

Но, к сожалению, впечатлений явно не хватает. Когда я все-таки прочитала пару статей в глянцевых журналах, то поняла — я могла бы написать лучше.

Я могла бы стать отличным журналистом. Вот только как я смогу написать о том, как распознать измену? У меня же нет никакого опыта общения с мужчинами. Но если бы я была более умудренной, клянусь, выиграла бы премию, потому что у меня талант журналиста, я в этом уверена!

Я люблю английский язык, обожаю играть словами, наблюдать, как предложения складываются в единое целое, словно кусочки головоломки. Но, к сожалению, здесь, в «Килберн Геральд», мои таланты не находят применения.

Ненавижу эту работу. Когда я знакомлюсь с людьми и меня спрашивают, чем я занимаюсь, я гордо поднимаю голову и отвечаю: «Я — журналист». Но потом сразу меняю тему, ведь неизбежно следует вопрос: «Где вы работаете?» Тут я опускаю голову и бормочу: «В „Килберн Геральд“». И если уж меня припрут к стенке, совсем сникаю и признаюсь, что веду колонку полезных советов.

Каждую неделю тысячи несчастных одиноких жителей Килберна, которым нечем больше заняться, заваливают редакцию письмами следующего содержания: «Как вернуть пожелтевшему линолеуму под мрамор белый цвет?» или «Бабушка оставила мне в наследство два серебряных подсвечника. Как избавиться от черного налета на серебре?» И каждую неделю я часами обзваниваю производителей линолеума и изделий из серебра, прошу извинения за то, что отвлекаю их от важных дел, и узнаю ответы