Они поехали прямо на Кэмпден-хилл, бросив по дороге Дэвиса с его загубленным котелком. Мистер Прентис был озабочен и угнетен.

— Пустое дело, — сказал он. — Нам они нужны живые, для допроса.

— Меня он в ту минуту просто поразил. Вот у кого было настоящее мужество. Правда, не знаю, что тут удивительного. Как-то не вяжется с профессией портного… если не считать храброго портняжку из сказки… тот ведь убил великана. Вы, наверно, скажете, что этот портняжка был на стороне великанов. Интересно почему?

Когда они ехали через парк под порывами мелкого дождя, мистер Прентис вдруг взорвался:

— Жалость — ужасная вещь. Люди сетуют на любовную страсть. Но самая убийственная страсть — это жалость, она не приедается, как чувственность!

— В конце концов, война есть война, — сказал Роу с каким-то подъемом, Стертый лживый довод, как простой камень в руках ребенка, вдруг засверкал драгоценным самоцветом. Он наконец принимал участие в войне. Мистер Прентис искоса с любопытством за ним наблюдал:

— Вы ее не чувствуете, а? Подростки не чувствуют жалости. Это страсть зрелых людей.

— Наверно, я прожил скучную и по-обывательски трезвую жизнь, поэтому все меня так волнует. Теперь, когда я знаю, что я не убийца, я могу получать удовольствие… — Он замолчал на полуслове при виде смутно знакомого, как картинка из сна, дома: заросший сорняком палисадник, рухнувшая серая статуя и железная скрипучая калитка. Шторы спущены, словно в доме покойник, но дверь открыта настежь; казалось, на мебели приклеены ярлычки: «Продается с аукциона».

— Мы ее сцапали в то же самое время, — сказал мистер Прентис.

В доме царила тишина; у двери стоял какой-то человек в темном костюме — он мог быть и гробовщиком. Перед мистером Прентисом распахнули другую дверь, и они вошли. Но не в гостиную, которую Роу смутно помнил, а в маленькую столовую, загроможденную уродливыми стульями, слишком большим обеденным столом и секретером. Миссис Беллэйрс сидела в кресле во главе стола, лицо у нее было пухлое, серое, скрытное, голову украшал черный тюрбан. Человек у двери сообщил:

— На вопросы отвечать отказывается.

— Ну как, мадам? — приветствовал ее мистер Прентис с беспечной галантностью.

Миссис Беллэйрс не проронила ни слова.

— Я привел вам гостя, мадам, — сказал мистер Прентис и, отступив в сторонку, представил ей Роу.

Человеку трудно оставаться спокойным, когда он вызывает ужас; неудивительно, что поначалу кто-то бывает этим опьянен. Роу самому стало страшно, словно он понял, что способен на злодейство. Миссис Беллэйрс — это путало, сидевшее во главе стола, — вдруг стала давиться, будто проглотила за обедом рыбью кость. Она, видимо, и так владела собой с трудом, а при появлении Роу у нее перехватило горло.

Мистер Прентис не растерялся. Он обошел стол и добродушно хлопнул ее по спине:

— Откашляйтесь, мадам, откашляйтесь. Вам будет легче,

— Я никогда не видела этого человека, — простонала она. — Никогда!

— Разве? Вы же предсказывали ему судьбу, — сказал мистер Прентис. — Неужели не помните?

Искра отчаянной надежды блеснула в старых, воспаленных глазах:

— Если весь этот шум из-за невинного гадания… Я этим занимаюсь только в благотворительных целях.

— Не сомневаемся.

— И я никогда не предсказываю будущее…

— Ах, если б мы могли заглянуть в будущее!

— Я только рассказываю, какая у человека натура…

— И сколько весит кекс, — подсказал мистер Прентис, и надежда покинула миссис Беллэйрс. Молчать теперь было бесполезно.

— А ваши маленькие сеансы? — весело продолжал спрашивать мистер Прентис, словно они обменивались шутками.

— Только в интересах науки…

— Ваша небольшая компания собирается по-прежнему?

— По средам.

— А многие из участников пропускают сеансы?

— Все они мои личные друзья, — рассеянно произнесла миссис Беллэйрс; теперь, когда вопросы затрагивали менее опасную тему, она подняла пухлую напудренную руку и поправила свой тюрбан.

— И мистер Кост? Но он теперь вряд ли будет участвовать в ваших сеансах.

Миссис Беллэйрс осторожно заметила:

— Теперь я узнаю этого джентльмена. Меня смутила его борода. Мистер Кост затеял тогда глупую шутку. Я ничего об этом не знала. Я ведь была так от них далеко.

— Далеко?

— Там, в Мире Блаженных.

— Да, мистер Кост уже не позволит себе больше таких шуток.

— Я уверена, что он не хотел ничего дурного… Может, он рассердился, что пришли посторонние… У нас ведь такая тесная компания. К тому же мистер Кост никогда не был истинно верующим.

— Будем надеяться, что теперь он им стал. — В эту минуту трудно было предположить, что мистером Прентисом владеет то, что он звал «пагубной страстью жалости». — Постарайтесь наладить с ним контакт, миссис Беллэйрс, спросите его, почему он сегодня утром перерезал себе горло.

Она выпучила глаза, онемев от ужаса; молчание прервал телефонный звонок. Аппарат стоял на секретере, в маленькой комнате теснился народ, и к телефону трудно было подойти. Телефон продолжал настойчиво звонить. В голове у Роу шевельнулось воспоминание… все это однажды уже было.

— Обождите минутку, — сказал мистер Прентис. — Возьмите трубку вы, мадам.

Она пробормотала:

— Перерезал себе горло…

— У него не было выбора, мадам. Остаться в живых и попасть на виселицу?

Телефон продолжал упорно звонить, словно кто-то вдалеке хотел отгадать, что творится в этой комнате и почему никто не отвечает.

— Возьмите же трубку, мадам, — повторил мистер Прентис.

Миссис Беллэйрс не портняжка, она вылеплена из другого теста. Покорно поднявшись, она тяжело двинулась к телефону, позвякивая побрякушками. На миг она застряла между столом и стеной, и тюрбан сбился у нее на один глаз.

— Алло! — сказала она. — Кто говорит?

Трое мужчин затаили дыхание. Вдруг миссис Беллэйрс приободрилась, почувствовав свою силу: она одна могла говорить с тем, кто звонил.

— Это доктор Форестер. Что ему сказать? — спросила она через плечо, держа трубку у самого рта. Она сверкнула на них глазами — злобно, мстительно, хитро, скинув глупую мину как ненужную маскировку, — этим некогда было теперь заниматься. Мистер Прентис отнял у нее трубку и дал отбой.

— Это вам не поможет, — сказал он. Она сделала вид, что возмутилась:

— Я ведь только спросила. Мистер Прентис распорядился:

— Вызовите из Скотленд-ярда большую машину. Бог их знает, о чем думает местная полиция. Им давно уже полагалось быть там. — Он сказал второму полицейскому: — Последите, чтобы эта дама не перерезала себе горло. Нам она еще понадобится.

Бледный от гнева, он обошел весь дом, комнату за комнатой, неся разрушение, как смерч.

— Я беспокоюсь за вашего приятеля, — сказал он Роу. — Как, бишь, его зовут? За Стоуна! Ах, старая сука! — выругался он. Грубое слово странно звучало в его старомодных устах. В спальне у миссис Беллэйрс он дочиста выскоблил все банки с притираниями, а их было немало. Он самолично и даже со злорадством вспорол все подушки. На ночном столике под лампой с розовым абажуром лежала зажигательная книжонка «Любовь на Востоке»; он содрал с нее переплет и отбил фарфоровую подставку у