совершенно забыли. Ты знаешь мое правило: никогда не откладывать дело в долгий ящик, и, наконец, дело прежде всего. Я совершенно выпустил из виду одно обстоятельство и теперь только вспомнил: приближаются петровки; надо как можно скорее отправить это семейство, в противном случае госпожа Иванова наделает там дела…
- Что такое петровки? - спросила Александра Константиновна, поглядывая на суетливо-озабоченное лицо мужа, который махал кучеру, чтобы он подъезжал.
- Петровки - это время покоса, - торопливо возразил Сергей Васильевич. -
Если мы замешкаем с нашими переселенцами, луг будет скошен, - добавил он, кидая нетерпеливые взгляды по направлению к Марьинскому.
- Как ты все это знаешь? - проговорила жена.
- Il le faut bien, ma chere! Это азбука нашего брата, хозяина, - проговорил
Сергей Васильевич, краснея от внутреннего удовольствия.
Деятельность его, охлажденная доводами Герасима, пробудилась тем сильнее, чем долее находилась в усыплении. Въезжая во двор, Сергей Васильевич крикнул, чтоб ему тотчас же, не медля ни минуты, позвали управителя. Дело о саратовском луге изложено было так быстро, и так много видно было со стороны Сергея Васильевича желания, чтоб переселение совершилось скоро, что старику Герасиму оставалось только вертеть пальцами за спиною. Но дух прямоты и противоречия, отличавший старика, и тут-таки взял свое: он выразил сомнение, чтоб можно было на другой день найти покупщика на избу Лапши, которую Сергей Васильевич хотел продать с тем, чтоб на эти деньги отправить переселенцев.
- Вечные затруднения! - воскликнул помещик. - По-твоему, надо, стало быть, ждать покупщика, а между тем Иванова скосит луг. О-о, очень, хорошо! славное распоряжение!.. Оценить избу, выдать им деньги из конторы, а там, когда, продадут ее
(тут Сергей Васильевич обратился к входившему лакею и велел как можно скорее позвать Тимофея и его жену), а там, - подхватил он, обратившись к Герасиму, - продадут избу, деньги опять вернутся в контору - не все ли это равно?
Через десять минут объявлено было Лапше и Катерине, чтобы они как можно скорее приготовлялись в путь. Узнав о времени, которое потребуется им для сборов,
Сергей Васильевич спросил у Герасима, сколько дней приблизительно нужно, чтобы доехать до саратовского луга. Оставшись, повидимому, очень доволен ответами, он отпустил крестьян и управителя и принялся писать объяснительное письмо госпоже
Ивановой.
VI
На другой день, как только Сергей Васильевич проснулся, первым делом его было послать к Лапше Агапа Акишева: ему хотелось, узнать, как идут сборы.
- Приготовляются, сударь, - сказал Акишев, на глупом лице которого нельзя было не прочесть, радости.
Но радость была преждевременная: в этот день Сергей Васильевич посылал его по крайней мере раз двадцать к Тимофею.
Сборы продолжались всего два дня, благодаря тому, вероятно, что собирать почти было нечего. Наступил день, предшествовавший отъезду. Семейство Лапши собралось в прихожую, чтобы проститься с господами.
Следуя совету Герасима и также собственным соображениям, Сергей
Васильевич поручил все бумаги касательно луга, письмо помещице Ивановой и все деньги Катерине. При этом Лапша, протянувший уже руку с самым деловым видом, меланхолически опустил брови; но он снова поднял их, когда барин обратился к нему и сказал, что собственно ему поручает надзор за лугом и полагается на него в этом деле, как на самого себя. Это, очевидно, польстило Лапше, и во все время, когда барин объяснял ему его обязанности, он глядел совершенным молодцом. Барыня, ее дочь и француженка наделяли между тем Катерину и ее детей подарками. Наконец господа поцеловали каждого из присутствующих (все это не обошлось, разумеется, без крика со стороны Костюшки и других ребятишек), простились с крестьянами и, несколько растроганные, вышли на террасу.
В тот же день, после солнечного заката, Александра Константиновна, сопровождаемая гувернанткой и Мери, гуляла по саду. На повороте аллеи они встретили Катерину; встреча была так неожиданна, что все три вскрикнули; Катерина упала в ноги барыне, и смущение ее на этот раз было так велико, что долго не могли добиться от нее толку. Наконец она сказала, что пришла сказать о пропавшем сыне; она целовала руки и ноги барыни и всячески заклинала ее не оставить Петю в
Марьинском в случае, если он отыщется; она умоляла отправить его к ним, в степь.
Александра Константиновна дала слово исполнить просьбу; она хотела вести бабу к мужу, полагая, что слово Сергея Васильевича окончательно ее успокоит; но Катерине достаточно было слова барыни. Прежде чем Александра Константиновна успела повторить ей свое обещание, она уже скрылась.
Было совершенно темно, и на улице мало уже встречалось народа, когда
Катерина подошла к избе своей. Она готовилась уже отворить ворота, но в самую эту минуту услышала голос мужа и вслед за тем голос соседки. Это ее озадачило: соседка давно находилась с ними в разладице. Катерина обогнула избу и вошла в переулок.
Близость места и окрестная тишина позволили ей слышать каждое слово.
- Да, тетка Матрена, даже из собственных рук целовал меня… вот в эвто само место, - повествовал Лапша. - 'Я, говорит, располагаюсь, говорит, на тебя,
Тимофей, братец ты мой, все одно что на себя, говорит, распоряжайся, как знаешь…'
Как управителя, значит, туда посылает - все едино.
- Счастье вам, счастье! - поддакнула шепелявым голосом соседка.
- Ну так же вот хлопот оченно много, оченно хлопотливо! - продолжал
Лапша озабоченным тоном, - имение большущее: одних арбузов четыреста десятин сеют…
- Ахти, касатики!.. Ну, счастье вам! Значит, чем-нибудь угодили перед господами?..
- Главная причина, тетка, почему, что сам до всего доходит. 'Я, говорит, не верю про, кого худо говорят;
