которых звала бабушка, сидевшая у избы.
- Ребята, не видали вы, не пошел мой Петрушка с ребятами в ночную?
- Нет.
- Кто же в ночную-то поехал?
- Двое: Костюшка Дорофеев да Васька Кузнецов, только одни и поехали…
- Чай, дядя Степан с ними, - с живостью подхватил один из мальчиков.
- Знамо, с ними; да ведь она про ребят спрашивает…
- Ах ты господи, творец небесный! да где ж он? - произнесла Катерина взволнованным голосом.
- Ты это о чем, касатка? - спросила, подходя к ней, старуха, сидевшая на завалинке и призывавшая мальчиков.
- Да вот, тетушка, парнишка пропал у меня, - начала Катерина, оглядываясь вокруг и прислушиваясь к каждому крику, срывавшемуся время от времени с отдаленных полей, - боюсь, не прилучилось бы чего, невесть куда делся…
- И-и, касатка, чему случиться! Ведь он с отцом ушел, - спокойно возразила старуха.
- Как, с отцом? Когда?
- Да ноне, вечером… Тетка Арина в рощу ходила; идет оттуда, а они идут…
Прошли, говорит, лугом-то, да в овраг и схоронились…
- Вишь, матушка, а ты сумневалась! - сказала Маша, - я говорила: ничего!
- Да разве отец-то не привел его? - спросила старуха.
- Он сам не приходил, самого дома нет, - сказала Маша.
- Что ты, касатка? он давно дома; его давно видели! - возразила старуха. -
Эй, невестка, а невестка! - крикнула она, обернувшись к избе.
- Ась? - отозвался дребезжащий голос, по которому присутствующие узнали востроглазую запевалку.
- Ты, никак, говорила, Тимофея, Катеринина мужа, встрела?..
- А что?
- Да вот, говорят, дома его нетути… С ним парнишка-то его был?..
- Нет, один шел… да добре очень уж хмелен, бормочет невесть что… не разберешь ничего… расшибся, говорит, в вертеп упал… Какой, я чай, должно быть, по дорогам валялся. Нет, парнишки с ним не было…
С последними словами Катерина, волнение которой возрастало с каждой секундой, повернулась к дому и пошла быстрее прежнего. Маша, следовавшая за нею, несколько раз забегала вперед и с удивлением поглядывала на мать: дыхание Катерины было так тяжело и порывисто, что слышалось в десяти шагах. Она не могла дать себе отчета в том, что чувствовала; ей хотелось только более, чем когда-нибудь, увидеть своего Петю. Вопреки ободрительным мыслям, которыми старалась она подкреплять себя, смутное, но тягостное предчувствие чего-то недоброго теснило ее сердце и волновало кровь. Шаг ее постепенно ускорялся, и, наконец, в некотором расстоянии от избы она бросилась бежать. Минута - и она была в избе; еще минуты довольно было ей, чтоб убедиться, что мужа там не было. Она выбежала на двор и без оглядки пустилась к риге.
Тимофей лежал у ворот в том же положении, как мы его оставили. Надо думать, в первую минуту своего падения в вертеп он не почувствовал, как сильно расшибся; этому способствовал отчасти, может быть, и хмель; и, наконец, в первую минуту ушиба часто не так страдаешь, как после. Боль в груди его, вероятно, только теперь начинала сказываться; он стонал, как умирающий. Подбежав к нему, Катерина оглянулась вокруг; этот взгляд убедил ее, что Петруши здесь не было. При этом она совершенно как будто растерялась, бешено бросилась на мужа и с силою, которая дается в минуты отчаянья, подняла его, как тряпку.
- Где Петя?.. - крикнула она, прислоняя его к воротам, - где Петя?.. - повторила она, вцепляясь ему в рубашку, которая заходила из стороны в сторону вместе с Лапшою; - где… Говори, говори!..
- Матушка… - простонал Тимофей, подгибая колени.
- Где сын? где Петя?.. - снова закричала она, бешено встряхивая его.
Маша бросилась было к матери, думая удержать ее, но та оттолкнула ее и снова приступила к мужу, требуя от него ответа.
- Не знаю… ничего не…
- Врешь, разбойник! тебя видели с ним!.. Говори… говори! задушу!.. - кричала Катерина в каком-то бешеном исступлении.
Рыдания заглушили вдруг голос Тимофея, и он произнес едва внятно:
- Они денег… денег посулили.
- Кто? - вымолвила Катерина, у которой пробежал холод в волосах.
- Нищие…
- Где ж Петя?.. - пробормотала она, опуская руки, которые как будто вдруг отнялись у нее.
- Они увели… силой отняли…
Страшный, раздирающий душу вопль вырвался из груди Катерины; она схватила себя за волосы и вдруг бросилась бежать, как сумасшедшая, к улице, не переставая кричать на всю деревню:
