- Хорошо, хорошо, ступай! - глухим голосом проговорила Наташа, останавливаясь у плетня и не поворачивая головы.
В это самое время со двора послышалось дребезжанье экипажа и топот лошади.
Почти в ту же минуту из дому раздался голос Анисьи Петровны:
- Наташа, где ты? Наташа! Федор Иваныч приехал.
При этом известии Иван бросился в кусты и побежал вон из сада. Наташа припала головою к плетню и зарыдала. Так прошло минут десять. По прошествии этого срока неподалеку от места, где стояла девушка, показался Федор Иванович.
- Наталья Васильевна, где вы? Наталья Васильевна! - покрикивал он, озираясь на стороны.
- Здравствуйте, Наталья Васильевна… - вымолвил он, ускоряя шаг и охорашиваясь. - Но что это с вами? - примолвил он, удивленный таким приветствием.
Вместо ответа Наташа повернулась спиною и пошла вперед.
- Позвольте узнать, какая такая причина? - говорил он, следуя за нею, - мы прежде не так встречались… Сделайте ваше одолженье, скажите, Наталья Васильевна!
Наташа продолжала идти. Карякин оглянулся назад: подле никого не было; он взял ее за руку - она с сердцем отдернула руку и остановилась.
- Оставьте меня! как вы смеете? - проговорила она, не поворачивая головы.
- Что ж это все значит-с?..
- Значит то: отстаньте! я вас знать не хочу!
- Помилуйте, за что? - промолвил он, все еще как бы пошучивая.
- Я с вами говорить даже не хочу - понимаете? - произнесла она, на секунду поворачиваясь к нему и показывая раскрасневшееся заплаканное лицо, - отстаньте, убирайтесь - вот и все!..
- Как я вас должен понимать?
- Понимайте как знаете - мне все равно! - возразила она и снова пошла вперед ускоренным шагом.
- Как вам будет угодно-с! - произнес Федор Иванович обиженным тоном.
Он перестал за нею следовать, пощипал свои усики и направился к дому.
- Когда так, так и не надо! Мы ведь оченно гоняться-то не станем… Но что за причина? Умирала обо мне, а теперь… что за причина? - повторял Карякин вплоть до той минуты, как вошел в дом.
Он встретился с теткой в дверях прихожей. Анисью Петровну начинала тревожить мысль, что Карякин и племянница находятся наедине в саду. Хотя Наташа не подавала повода делать о ней дурных предположений, хотя тетка уверена была в ее нравственности, но Анисья Петровна, как уже сказано, смотрела на девушек своим особенным взглядом: ее до смерти пугала полнота и дородство Наташи… Она уж послала Пьяшку отыскивать молодых людей и сама готовилась за нею следовать, когда показался Карякин.
- Ну, а Наташа-то где? разве ты не нашел ее? - спросила она.
- Как же-с! нашел! Оне в саду-с прогуливаются… Я пришел проститься с вами,
Анисья Петровна, - ответил он с особенным ударением.
- Как проститься? Что это ты, батюшка? только приехал, да уж и прощаться!
- Я всегда с моим великим удовольствием, Анисья Петровна, - вы сами знаете… но, воля ваша, оставаться теперь не могу-с… никаким, то есть, манером.
- Это почему?
- Не знаю, что такое случилось с вашей племянницей… она прогнала меня чуть не взашей… Обошлась самым дерзким манером-с.
- Ах она, дура этакая! - воскликнула старуха, мгновенно вспениваясь. - Ах. она… Нет, погоди, Федор Иваныч…
- Нет, воля ваша, мне после этого оставаться уж не приходится-с…
- Да что ж это она, с ума, что ли, спятила? - заплескалась Анисья Петровна и, поправив чепчик, делавший ее похожею на седого обстриженного солдата, подбежала к окну и стала звать племянницу.
Карякин воспользовался этим случаем и быстро исчез. Чем больше кричала
Анисья Петровна, тем больше, казалось, могучее горло ее прочищалось и голос получал силы; но так как это не помогло, потому что Наташа все-таки не являлась, тетка спустилась с крылечка и направилась в сад, пыхтя и пенясь. На повороте к малиннику увидела она племянницу: Наташа стояла у плетня и горько плакала. Но в первую минуту горячности Анисья Петровна обыкновенно ничего не разбирала, ничего не видела: ей надобно было всегда хорошенько выплескаться, прежде чем прийти в себя.
- Ах ты, дурища ты этакая! С ума, что ли, ты сошла? - закричала она, накидываясь на девушку. - Кого это ты, мать моя, гонять-то вздумала, из чужого-то дома, а? Да я сама тебя выгоню! Ах ты, осина ты этакая глупая… тварь неблагодарная!
Я бьюсь, как окаянная какая-нибудь, за доброго человека, все для нее же, а она гонять его вздумала! Мало, что ли, стоит он мне? Одного чаю да сахару что пошло! Сена да овса лошади его сколько отпустила!.. Ты, что ли, отдала мне? Все для нее хлопочу!
Отцы вы мои! Думала, вот человек приискался, жених хороший…
