супом, жареным мясом разнообразных диких животных и свежими овощами и фруктами, поданными вместе с местными сырами. Поднимающиеся из камбуза запахи манили, а Рейф был голоден, однако им приходилось терпеть. Обедали они в последнюю очередь, после всех остальных, но Хиггинс, несомненно, позаботится о том, чтобы им достались не какие-то объедки.

С берега слышалась музыка. Какой-то праздник, по всей видимости. Аиша, оторвав одну ногу от палубы, перегнулась через планшир [Планшир (планширь) — горизонтальный деревянный брус, стальной профиль (стальной профиль может быть обрамлён деревянным брусом) в верхней части фальшборта.

На старинных парусных судах использовался деревянный брус при изготовлении планширя или обрамления металлического планширя. На современных торговых судах и военных кораблях фальшборт обрамлён сверху стальным планширем. На пассажирских судах стальной планширь может быть обрамлён деревянным брусом.

Планширь служит наподобие перил на балконе; стальной планширь также выполняет роль ребра жесткости для фальшборта.], жадно внимая звукам.

— Будьте осторожны, иначе свалитесь за борт, — предупредил Рейф. Девушка была воплощением изящества и гибкости — просто загляденье.

Аиша рассмеялась:

— Разве музыка не чудесна? — Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться на звуках, плывущих над водной гладью залива. — О-о! Я знаю эту мелодию, — радостно воскликнула она. — Это «Паренёк с шотландских гор»[ «Паренёк с шотландских гор» (Highland_Laddie или Hielan' Laddie) — название древней шотландской народной мелодии «If thou'lt play me fair play», и, как это бывает, на её мотив сложено много вариантов песен. И благодаря стихотворению Роберта Бернса «The Highland Lad and Lowland» она известна под названием «Паренёк с шотландских гор».], и я когда-то играла её на фортепьяно. — И, напевая мотив, Аиша принялась беззвучно музицировать на гладкой поверхности планшира.

Рейфа тронуло её искреннее наслаждение таким непритязательным развлечением.

— Значит, вы умеете играть на фортепьяно, — он подталкивал Аишу к дальнейшему разговору, надеясь вызвать её на откровенность. Она так редко говорила о прошлом.

— Нет, но хотела бы, — ответила она, продолжая усердно перебирать пальцами воображаемые клавиши, радуясь, что помнит то, что, казалось, давно забыто. — Я начинала учиться, и мне нравилось, это было самым лучшим… — Она пропела мелодию и улыбнулась. — Как приятно услышать эту музыку через столько лет.

— На мой взгляд, вы очень искусны.

— Да, но только на поручнях корабля, — призналась Аиша. — Я посещала уроки всего лишь год, а потом…

— Что потом?

— Они прекратились. — Её наигрывающие мелодию пальцы сбились с ритма, и она смущенно убрала руки, а потом, словно ища, чем занять их, отвела назад волосы.

Последовало минутное молчание, прерываемое лишь тихим плеском волн и звуками города, что доносились с берега.

— Что произошло? Ваш учитель уехал? Или, может, умер?

— Миссис Уиттакер? Нет, насколько мне известно, она живёт там же и по-прежнему даёт уроки. — Аиша пожала плечами. — Она обычно давала уроки многим фра… англичанам и другим детям, жившим в том месте, не ради денег, а потому, что любила де… — Она смолкла, нахмурившись. — Нет, это она говорила, что поступает так из любви к детям, но теперь, когда я об этом вспоминаю, мне думается, всё это было ложью.

Девушка подняла взгляд на Рейфа:

— Она так суетилась надо мной, и я чувствовала, что мне очень рады и что я очень нужна… — Она вздохнула. — Ребёнку свойственно верить всему, что говорят взрослые, — изрекла Аиша потухшим голосом. — И только гораздо позже приходит понимание, что на самом деле всё совершенно иначе…

— Что произошло с миссис Уиттакер?

Она покачала головой:

— Теперь это не важно.

— Удовлетворите моё любопытство. Я хочу знать, почему прекратились такие любимые для вас уроки.

Аиша вновь пожала плечами.

— Как мне теперь видится, она питала нежные чувства к папе. Возможно, надеялась выйти за него замуж… не знаю.

— Ваш отец не разделял её чувств?

— Нет, коне… — Она запнулась. — Нет. Слышите, что это звучит? — Она перегнулась через борт и вся вытянулась, прислушиваясь к очередной песне, плывущей в воздухе, подгоняемой тёплым ночным бризом, но Рейф понимал, что это лишь предлог сменить тему разговора. Что-то произошло на тех уроках, связанное не только с неоправдавшимися вдовьими надеждами. Что-то очень личное для Аиши.

— Вы, кажется, огорчены.

— Я не знаю этой песни, но она мила, правда? — Девушка покачивалась под музыку.

Она определённо решила больше не обсуждать эту тему. Но музыка и движения Аиши натолкнули Рейфа на мысль.

— Это Штраус, — произнёс он и протянул ей руку. — Вы вальсируете, мисс Клив?

Она посмотрела на его руку и помотала головой.

— Танец? Нет, я видела, как другие танцуют, — это было частью уроков миссис Уиттакер, но я так и не добралась до этой части.

— Тогда я вас научу, — Рейф взял её за руки.

Она попыталась отпрянуть.

— Нет, я не знаю, как танцевать. — Аиша растерянно посмотрела вокруг.

Как обычно, в час их прогулок матросов на главной палубе не было. Он видел, как парочка из них занималась такелажем[Такелаж — общее наименование всех снастей, составляющее вообще вооружение судна или вооружение рангоутного дерева. Такелаж, служащий для удержания рангоута в надлежащем положении, называется стоячим, весь же остальной — бегучим.], тёмные силуэты на фоне вечернего неба, и ещё несколько, исполняя свои обязанности, сновало по баку и палубе полуюта. Корабль отчалит с приливом, и вскоре матросы заполонят палубы, но пока…

— Вас никто не увидит, — заверил он Аишу. — Давайте, вот так — раз-два-три, раз-два-три, раз-два- три… — Поначалу она немного запиналась, но Рейф был превосходным танцором с многолетним опытом — он служил в штабе Веллингтона, а Денди питал известную слабость к балам, — и Аиша довольно быстро приноровилась к шагам.

Она очень легко двигалась и, можно сказать, интуитивно следовала за его движениями. Рейф видел, как её хмурая сосредоточенность мало-помалу сменялась выражением уверенности на лице, и, наконец, Аиша подняла взгляд на партнёра и одарила его ослепительной улыбкой.

— Я танцую, — воскликнула Аиша. — Я танцую и это чуде… ой! — Она наступила Рейфу на ногу и, смеясь, вернулась к строгой сосредоточенности.

Ему никогда не наскучит наблюдать за ней, думал Рейф. Настороженное выражение личика, которое он заметил у неё при первой встрече, почти испарилось. Оно возвращалось, стоило им лишь заговорить о её прошлом — скрытность Аиши навевала мрачные и тревожные мысли, — но остальное время… девушка была просто восхитительна.

Они кружились по палубе, пока не смолкла мелодия и оба они не запыхались.

Рейф отпустил Аишу и поклонился, тяжело дыша.

— Я, должно быть, постарел, — сострил он. — Хватаю воздух, словно рыба. В былые времена я мог целый день проскакать на коне, протанцевать ночь напролёт и ещё следующий день не слезать с коня.

— Это лихорадка, — заметила она ему серьёзно. — Вы едва оправились от болезни, вам нельзя перетруждаться. Лихорадка может вернуться.

Рейф прислушался к новому напеву. Тот оказался ему незнаком.

— Тогда, может, пропустим эту мелодию, миледи? — Они вернулись к поручням корабля.