Она потянулась к нему, обняла и крепко поцеловала в губы.

Этот короткий, быстрый и неожиданный поцелуй подействовал на него так сильно, что его панталоны угрожающе натянулись.

Словно осознав свой поступок, Кэтрин внезапно отодвинулась от него.

–  Простите. Я не собиралась этого делать. Больше это не повторится, обещаю. Я не хочу, чтобы выдумали, что я расплачиваюсь с вами поцелуями.

В какой-то момент она выглядела такой расстроенной, что Джон не выдержал и засмеялся:

– Я этого и не подумал. Мы уже решили этот вопрос, но вы упоминали еще об одной вашей просьбе. В чем она заключается?

Она с сомнением посмотрела на него:

– Вы уверены, что хотите узнать?

– Абсолютно.

– Я хотела попросить вас, чтобы вы продолжали ухаживать за мной немного подольше, даже когда я вам надоем и вы заинтересуетесь другой девушкой. Если будет продолжаться ваше ухаживание, Виктория будет счастлива. Она с удовольствием пытается сплести вокруг вас свою сеть, и пока будет занята этим, она забудет о том, что собиралась выдать меня замуж за маркиза или любого другого подходящего кандидата, который попросит моей руки.

Если бы только Кэтрин знала, что его никто не интересует, кроме нее, она бы не обратилась с такой просьбой. И уж меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Густри пыталась выдать ее замуж за Уэстерленда или кого-либо еще. Откуда берутся подобные мысли? Раньше ему никогда не приходила в голову мысль остановиться на одной избраннице. Он всегда сопротивлялся естественному инстинкту продолжения рода. Его никогда не привлекала семейная жизнь, и он действительно так считал. Он только посмеивался над теми, кто выбирал такую жизнь. Почему же сейчас у него возникают такие мысли?

Кэтрин заставляла его переосмысливать многие вещи.

– Это не составит для меня труда. Я выполню обе ваши просьбы.

Ее глаза засверкали радостным предвкушением.

– Вы дразните меня, милорд?

Он подвинулся к ней совсем близко и кончиками пальцев приподнял ее подбородок.

– Я думаю, не стоит шутить в такой момент. Только не сейчас, когда вы так серьезны.

Он увидел, какое облегчение появилось на ее лице. Тут же его сердце забилось сильнее, дыхание участилось, а в паху разгорелся настоящий пожар.

– Даже не знаю, как вас благодарить.

– Больше никаких благодарностей. Мне нужна еще кое-какая информация, но об этом мы можем поговорить по пути домой.

– Хорошо.

– Мне бы хотелось самому почитать дневник ваше матери. Возможно, там найдется какой-нибудь ключ, воз можно, вы что-то пропустили.

– Я позабочусь о том, чтобы вы получили его немедленно. Джон, я так…

Она выглядела так, словно вновь собиралась благодарить его, поэтому он, чтобы она ничего не говорила, поднес кончики пальцев к ее губам и сказал:

– Больше не надо благодарностей, я ими полон вот здесь. – Он поднес вторую руку к сердцу. – Я ничего не хочу за свою помощь.

– Хорошо, – прошептала она.

Пора было везти ее домой, но она находилась так близко, и они были совсем одни. Он был мужчиной, и ему захотелось поцеловать ее, прежде чем они расстанутся.

Глубокое декольте подчеркивало форму ее груди при мысли о том, что он может коснуться ее кожи, озноб возбуждения охватил Джона. Все в ней, от улыбки до запаха свежевымытых волос, возбуждало его так, как ни одна женщина не возбуждала его.

Он хотел Кэтрин.

Он придвинулся к ней еще ближе и, не отрывая от нее своего взгляда, положил открытую ладонь на ее грудь, так что кончики пальцев могли ласкать впадинку у горла.

– Я говорил вам, что вам очень идет голубой цвет? – тихо спросил он.

– Нет, – ответила она так же тихо.

– А стоило. – Он потер кусочек ткани платья между пальцами. – Мне кажется, что тот, кто выбирал цвет для этой ткани, думал о ваших глазах.

– Я буду чаще носить голубое.

– Я хочу поцеловать вас, Кэтрин, я очень хочу этого.

– А я хочу ответить на ваш поцелуй, и мне действительно этого хочется, – сказала она, и глаза ее красноречиво подтвердили каждое сказанное слово.

Джон привлек ее к себе и крепко обнял. Ее груди плотно прижались к его груди, когда их губы соединились в страстном поцелуе. Его губы нежно и намеренно медленно блуждали по ее губам, будто он пытался вобрать в себя всю ее сущность.

Она прильнула к нему и обвила руками его шею и плечи. От этого движения все его тело напряглось.

Джон услышал, как она с удовлетворением вздохнула, и огонь желания вспыхнул в нем, как огонь в очаге. Поцелуй становился все более страстным, его язык, требовательно раскрыв ее губы, проник ей в рот, лаская и щекоча ее язычок, на котором остался привкус кларета.

От ее сладкой свежести Джона охватило чувство пьянящего восторга.

Кэтрин отвечала ему желанием на желание и страстью на страсть. Она отвечала с таким пылом, что он подумал, что сейчас потеряет над собой контроль и сорвет с нее одежду.

Теперь он целовал уже не губы, а нежную кожу ее шеи, ощущая своими губами неистовое биение ее пульса.

Боже, как ему нравилось держать ее тело в своих объятиях!

«Какое блаженство!»

Кэтрин прерывисто, с хрипом вздохнула, и дрожь сильнейшего желания пронзила его. Она так страстно отвечала на его прикосновения, что он не мог остановиться и продолжал ласкать ее спину, шею, мягкие и одновременно твердые груди своей раскрытой ладонью.

Джон никогда не получал такого удовлетворения от прикосновения к телу женщины.

Его ласки, похоже, доставляли ей не меньшее удовольствие, поскольку дыхание Кэтрин участилось. Ее пересохшие, но по-прежнему нежные губы продолжали обольстительно двигаться по его губам. Джон ласкал ее, с трудом контролируя себя, он изо всех сил старался не спешить, но желание было настолько пронзительным, а она с такой охотой откликалась на его ласки, что ему стоило огромного труда держать себя в руках.

Джон хотел, чтобы она знала, насколько сильным было желание, которое он испытывает к ней. Он хотел дать ей понять, что она отличается от остальных, но, не зная, как это сделать, он лишь снова и снова шептал ее имя.

Высокая талия ее платья проходила, плотно обхватывая ее, под грудью, одним движением руки он ослабил шнуровку и опустил лиф ее платья, освобождая от одежды грудь девушки.

За многие годы он видел многих обнаженных женщин, но не помнил, чтобы когда-либо был так очарован кем- либо, как был очарован Кэтрин. У нее была бархатная кожа бело-кремового оттенка и небольшие округлые и упругие груди, ее коричнево-розовые соски набухли, словно ожидая прикосновения его губ.

– Вы красавица. Именно такой я представлял вас себе.

Он смотрел в ее доверчивые голубые глаза, а его ладони круговыми движениями ласкали ее соски, заставляя ее вздрагивать от этих прикосновений. Его пальцы легко касались ее нежной кожи, но желание большего готово было испепелить его.

–  Кэтрин, я знаю, вы невинны, и все же вы не напуганы и не смущены и позволяете мне смотреть на вас и вот так прикасаться к вам.

Она улыбнулась:

– Это вам не совсем понятно?

– Да.

– Как я могу бояться или стесняться чего-то столь естественного?

Джон наклонил голову и взял в рот сосок с розовым кончиком.

Кэтрин издала вздох удовольствия. Пожар в паху Джона разгорался. Кэтрин откинулась на спинку диванчика коляски.

От осознания того, что ласки действительно доставляют ей удовольствие, Джон испытывал ни с чем не сравнимое блаженство.

Он снова ласкал и целовал ее грудь, плечи, шею. Отвечая на его ласки, Кэтрин прижимала его к себе и словно в забытьи гладила его спину и вплетала свои пальцы в его густые волосы. Ее прикосновения были мягкими, нежными, но исполненными сдерживаемой страсти. Он очень хотел, чтобы она была посмелее, но боялся, что это не позволит ему удерживать контроль над собой.

Тело Кэтрин чутко реагировало на его прикосновения, и он понимал, что она жаждет его так же сильно, как он ее. Джон слабо постанывал, наслаждаясь ее ласками и мучаясь от сдерживаемого из последних сил желания.

Он отчаянно хотел взять ее прямо здесь и сейчас и навсегда сделать ее своей.

Он желал обладать ею с того момента, как впервые увидел ее в парке. Джон не обманывался. Он уже понял, что его покорила не только ее красота. Сила ее характера и удивительная чистота, присущие ей, еще более привлекали его.

Он не мог оторваться от ее груди. Предвкушение вызывало в его теле боль и восхитительное желание. Его разум говорил ему, что нужно сделать то, что сейчас было бы самым естественным, – взять на себя руководство этой любовной игрой и научить ее всему, что он знал в искусстве любви.

Он должен сделать ее своей, пусть даже здесь, на подушках сиденья фаэтона.

Но это было бы безумием.

Она леди, а не содержанка.

Как найти в себе силы отказать себе в этом, когда она желает того же?

– Я очень стараюсь не заходить слишком далеко, Кэтрин, но с тобой это… Ты самая прекрасная женщина, к которой я когда-либо прикасался.

– И я никогда не испытывала ничего подобного.

Его руки властно сомкнулись вокруг нее, а взгляд был прикован к груди. Его душа и тело не хотели отпускать ее, но разум говорил ему, что он должен это сделать.

– Почему ты смотришь на меня так пристально?

– Я думал о том, как красиво нитки жемчуга будут смотреться на твоей коже.

– У меня есть жемчуг, он достался мне от матери. Я надену его для тебя.

– Не надо. Пока не надо.

«Я хочу сам выбрать для тебя жемчуг».

Чисто мужские ощущения, которые она пробуждала в нем, никогда еще не были