которой раз в кой-то веки кто-то посвятил поэму?

— Мой брак недействителен, — заорал в ответ Генрих. — Всякий кардинал в Риме это знает.

— Но вы же были женаты! Это всякая собака в Лондоне знает! Сколько денег вы на нее потратили. Небось немало повеселились тогда — когда женились. А мне, мне ничегошеньки, ни обещания, ни кольца, ничего, ничего! Мучите меня, да и только.

— Боже правый! — вырвалось у него. — Будешь ты меня слушать?

— Нет! — закричала она, теряя последнее соображение. — Считаете меня полной дурочкой, влюбленной в дурака, а значит, дважды дурой. Не буду я вас слушать, потому что вы слушаете всякого, кто льет ядовитую ложь прямиком в ваши уши.

— Анна!

— Нет! — И бросилась бежать.

Он нагнал ее в два прыжка, поймал в объятья. Она рванулась, стукнула ладошкой по подбитому плечу камзола. Ну вот — половина двора смотрит на нападение на английского монарха и просто не знает, что делать. Генрих схватил ее за руки, лицо совсем рядом с ее лицом, будто в любовной битве, тело к телу, губы к губам, почти как в поцелуе. Я заметила на его лице жадное желание — она была так близко.

— Анна. — Теперь голос короля звучит совсем по-другому.

— Нет, — повторила она, но уже улыбаясь.

— Анна.

Она прикрыла глаза, немного откинулась — пусть целует, в закрытые веки, в губы. Прошептала:

— Да.

— Боже мой, — еле слышно произнес у моего уха Георг, — так вот как она им вертит.

Я кивнула, а Анна устроилась поудобней под рукой короля, он обнял ее за плечи, она его за талию, и, бедро к бедру, они зашагали прочь. На лицах явно читалось — лучше бы нам сейчас пойти в постель, а не прогуливаться у реки. Смесь желания и удовольствия — словно бурная ссора не хуже, чем бурные объятья.

— Сначала гнев, а потом на попятный — и так всегда?

— Да, — подтвердила я. — Пламя гнева заменяет пламя любовной схватки, сперва шум да крики, а потом затихают, голубки, и в обнимку.

— Он ее, верно, обожает, — продолжал Георг. — Она на него набрасывается с руганью, а потом уютно устраивается на плечике. Боже мой, никогда раньше такого не видел. До чего же страстная шлюшка эта наша сестричка. Я ее брат, а только сейчас понял. Она любого мужчину может свести с ума.

Я кивнула:

— Она всегда сдается. Но только на две минуты позже, чем, ты думаешь, нужно. Всегда пережимает — до самого конца и даже дальше.

— Опасная получается игра, когда играешь с монархом, обладающим абсолютной властью.

— А что ей еще делать? Надо же его чем-то удерживать. Она, выходит, вроде замка, который ему только и остается, что бесконечно осаждать. Вот и приходится разжигать его страсти.

Георг взял меня под руку, и мы отправились следом за королевской парочкой по тропинке вдоль реки.

— А что станется с графиней Нортумберленд? Ей не добиться своего, если она будет настаивать на том, что Генрих Перси был помолвлен с Анной.

— Лучше ей подождать, пока овдовеет, — грубо сказала я. — Мы не позволим чернить Анну в глазах короля. Графине придется еще пожить с мужем, который без ума от кого-то другого. Лучше бы ей вовсе не становиться графиней, вышла бы себе замуж по любви.

— Ты что-то в последнее время зачастила про любовь. Чей совет — пустого места?

Я рассмеялась, будто мне все нипочем.

— Пустое место пропало. Наконец-то избавились. Как я и думала, никто, ничто и звать никак.

Пустое место, Уильям Стаффорд, вернулось на службу к дядюшке в июне. Пришел ко мне доложить — он снова при дворе, пообещал сопровождать меня в Гевер, как только туда соберусь.

— Я уже договорилась с сэром Ричардом Брентом, — отрезала я холодно.

Что за удовольствие наблюдать его оторопевшую физиономию.

— А я-то думал — вы мне разрешите побыть подольше. Поучить детей верховой езде.

— Вы слишком ко мне добры. — Тон по-прежнему ледяной. — Может, следующим летом.

Повернулась и ушла, прежде чем ему пришел в голову достойный ответ.

Оглянулась — хорошо, я ему отомстила за то, что выставил меня полной дурой — флиртовал со мной, а сам собирался жениться на ком-то еще.

Сэр Ричард задержался лишь на пару дней — к нашему взаимному облегчению. Моя жизнь в деревне ему не по нраву — вокруг все время дети, не говоря уже об арендаторах. Я ему куда больше нравилась при дворе — там мне делать нечего, только кокетничать да флиртовать. С плохо скрытым облегчением он отправился обратно к королю — помочь в подготовке задуманной поездки во Францию.

— Я в полном отчаянье — мне надо вас оставить, — заявил он, ожидая, пока ему подведут коня. Мы оба стояли на солнцепеке у замкового рва. Дети бросали веточки с одной стороны подъемного моста и бежали на другую — посмотреть, когда они выплывут из-под моста. Я рассмеялась, глядя на них:

— Долго же придется ждать, это вам не быстрая речка.

— Уильям сделал нам лодочки с парусами, — объявила Екатерина, не спуская глаз со своей веточки. — Они плывут туда, куда ветер дует.

Я снова повернулась к своему безутешному воздыхателю.

— Нам будет вас не хватать, сэр Ричард. Передайте мой нижайший поклон моей сестрице.

— Я ей доложу, что пребывание в деревне вам идет — просто бриллиант на подушечке зеленого бархата.

— Благодарю вас. А что, весь двор отправляется во Францию?

— Придворные и король, леди Анна и ее дамы. Мне нужно подготовить все стоянки в Англии на пути королевского поезда.

— Без сомнения, лучше вас никто не справится. Вы доставили меня сюда с полным комфортом.

— Могу прямо сейчас отвезти обратно, — пообещал он.

Я положила руку на коротко остриженную теплую макушку Генриха.

— Я лучше останусь тут подольше, предпочитаю этим летом побыть в деревне.

Я совсем не думала о возвращении ко двору, такое счастье провести время с детьми, на теплом солнышке Гевера. Мой маленький замок дышит покоем, над головой — родные небеса. Но в конце августа пришел немногословный приказ от отца — на следующий день за мной приедет Георг.

Ужин прошел в полном отчаянье. Дети, бледные, с грустными глазами, переживали предстоящую разлуку. Я поцеловала их на ночь, посидела у кроватки Екатерины, дожидаясь, пока она заснет. Она заснула не скоро, все таращила глазки, зная — стоит их закрыть и на следующее утро меня уже в замке не будет. Прошло не меньше часа, пока она наконец задремала.

Я приказала служанкам сложить мои платья, погрузить сундуки на повозку. Управляющему велела поставить туда бочки с сидром и пивом для отца — ему это понравится, корзины с яблоками и другими фруктами — из них выйдет неплохой подарок для короля. Анна просила привезти кое-какие книги, и я отправилась в библиотеку. Одна на латыни, нелегко ее найти. Другая — богословская книга по-французски. Тщательно упаковала обе вместе с моим маленьким ларчиком для драгоценностей. Отправилась в постель и полночи рыдала в подушку — лето с детьми кончилось.

Я уже сидела на лошади, дожидаясь брата, рядом повозка, груженная вещами. Тут вдали показалась целая колонная всадников — вот они уже скачут по подъемному мосту. Уже издалека ясно — Георга с ними нет.

— Уильям Стаффорд? — Я даже не улыбнулась. — Я ожидала брата.