земли и защитить своих дочерей, а заодно и укоротить алчность Георга и Ричарда.

— Закон всегда таков, каким его хотят видеть властители государства, — сердито произнесла я. — И кстати, закон, охраняющий право убежища, не является таким уж нерушимым. Если бы ты не витал вечно в своих фантазиях где-то в Камелоте, ты бы давно это понял. Ты ведь был при Тьюксбери, верно? Разве ты не видел, как там соблюдали право убежища, вытаскивая людей из монастыря и закалывая их тут же, прямо в церковном дворе? Или, может, ты бросился на защиту закона об убежище? Я, например, слышала, что все вы тогда обнажили клинки и принялись рубить и резать тех, что шли сдаваться, опустив мечи лезвием вниз.

Энтони покачал головой.

— Да, я мечтатель, — признался он. — Я этого не отрицаю, но я достаточно много повидал и знаю, каков наш мир. Возможно, я как раз потому и мечтаю об ином мире, лучшем, чем наш. Видишь ли, Елизавета, порой мне кажется невыносимым правление нынешнего Йорка. Иногда я просто не могу мириться с тем, что делает Эдуард, когда он оказывает предпочтение одному и совершенно игнорирует другого, а причина для этого одна: так он сам становится сильнее, и его трон обретает большую устойчивость. Да и ты тоже распоряжаешься в королевстве, как в собственном фьефе: одариваешь милостями и богатством своих фаворитов, а не тех, кто действительно достоин. И оба вы наживаете себе все больше врагов. Люди считают, что нам, членам королевской семьи, все безразлично, кроме нашего собственного успеха. И теперь, когда я смотрю, что мы творим, захватив власть, я порой сожалею, что сражался под знаменем Белой розы. Иногда мне кажется, что и Ланкастер справился бы примерно так же или уж по крайней мере ничуть не хуже.

— В таком случае ты забываешь о Маргарите Анжуйской и ее безумном супруге, — холодно заметила я. — Даже наша мать утверждала — еще когда мы с ней только ехали в Рединг, — что я просто не смогу править хуже, чем Маргарита Анжуйская, и я действительно правлю не хуже.

— Хорошо, пусть так, — кивнул Энтони. — То есть ты и твой муж оказались ничуть не хуже короля- безумца и какой-то злобной гарпии? Что ж, просто отлично!

Меня поразил его мрачный тон.

— Таков уж наш мир, братец, — тут же напомнила я. — Между прочим, и сам ты получил немало благ от нас с Эдуардом. Теперь ты граф Риверс, шурин короля и дядя будущего короля.

— Понимаешь, я надеялся, что мы делаем нечто большее, а не только набиваем себе карманы, — сказал Энтони. — Я думал, мы совершаем нечто более значительное, а не просто сажаем на трон очередных короля с королевой. Причем таких, которым нетрудно казаться лучше, чем самые худшие из всех предыдущих правителей. Порой мне куда больше хочется быть среди тех, кто, надев белый плащ с красным крестом, сражается в пустыне во имя Господа!

И я вспомнила предсказание матери о том, что в один прекрасный день стремление Энтони к духовности восторжествует над его любовью к жизненным благам, столь свойственной всем Риверсам, и он покинет меня.

— Ах, не говори так! — воскликнула я. — Ты мне нужен. И очень скоро пригодишься нашему Малышу, ведь когда он подрастет, ему, принцу, понадобится собственный Совет. Даже представить себе не могу, чтобы кто-то сумел стать ему лучшим наставником, чем ты. По-моему, нет в Англии другого такого рыцаря, который знал бы больше, чем ты, прочитал бы больше книг, умел бы так же хорошо сражаться, как и писать стихи. В королевстве точно нет ни одного поэта, который не только стихи сочиняет, но и отчаянно бьется с врагом! Прошу тебя, Энтони, даже не заикайся о том, что хочешь меня оставить! Ты же понимаешь, что должен находиться здесь. Ведь я без тебя не только королевой быть не смогу, но и самой собой.

Энтони усмехнулся, как всегда грустно, поклонился мне, поцеловал руку и пообещал:

— Пока я тебе нужен, я тебя не брошу. И никуда по собственной воле не уеду. И я очень надеюсь, что хорошие времена уже не за горами.

Я улыбнулась, хотя в устах Энтони даже столь оптимистичные слова прозвучали как похоронная песнь.

Однажды вечером после обеда в Виндзорском замке Эдуард подозвал меня к себе.

— Ну, чего тебе теперь угодно, дорогой муженек? — весело поинтересовалась я. — Не хочешь ли потанцевать со мной?

— Хочу, — ответил он. — А потом собираюсь здорово напиться.

— Есть причина?

— Никакой! Просто для удовольствия. Но, прежде чем напиться, я должен кое о чем тебя попросить. Не могла бы ты взять себе новую фрейлину?

— У тебя есть кто-то на примете?

Я тут же встревожилась, опасаясь, что Эдуард завел очередную любовницу и теперь собирается мне ее подсунуть в качестве фрейлины, чтобы ему удобнее было с ней грешить. Видимо, все эти мысли отразились у меня на лице, потому что Эдуард прямо-таки взвыл от смеха.

— Ну-ну, не смотри так свирепо, милая женушка, — с трудом вымолвил он. — Я вовсе не собираюсь навязывать тебе своих шлюх. Я и сам прекрасно могу их пристроить. Нет, это дама из поистине безупречного семейства. Не кто иная, как сама Маргарита Бофор, последняя из рода Ланкастеров.

— И ты желаешь, чтобы она мне прислуживала? — недоверчиво уточнила я. — Стала одной из моих фрейлин?

— У меня есть на то причина. Если ты помнишь, вторым ее мужем стал лорд Томас Стэнли.

Я кивнула.

— Стэнли называет себя нашим другом и поклялся во всем нас поддерживать, а его армия, находясь у нас на флангах, не только весьма помогла нам, но, пожалуй, даже спасла нас при Блор-Хите. Хотя прежде Стэнли обещал поддержку Маргарите Анжуйской. Он очень богат и пользуется огромным влиянием в стране. Мне действительно необходимо видеть его на нашей стороне. Некогда он получил королевское соизволение на брак с Маргаритой Бофор, честь по чести на ней женился и теперь выразил намерение представить ее ко двору. Я и подумал, что мы могли бы обеспечить ей при дворе достаточно высокое положение. Мне лучше иметь Стэнли в своем Совете.

— Но леди Маргарита, по-моему, утомительно религиозна, — безо всякого энтузиазма отозвалась я.

— Она — дама в высшей степени воспитанная и достойная, так что, уверяю тебя, она быстро приспособится и будет вести себя так, как нравится тебе, — уговаривал меня Эдуард. — Я надеюсь, ее муж станет моим ближайшим помощником. Это как раз такой союзник, который будет нам важен не только сейчас, но и в будущем.

— Ладно, когда ты так мило просишь меня, разве я могу тебе отказать? — Я улыбнулась. — Но не вини меня, если эта Маргарита окажется полной занудой.

— Да я ее и не замечу — я ведь никого не способен толком разглядеть, когда у меня перед глазами ты, — страстно прошептал Эдуард, наклоняясь ко мне. — Так что на этот счет можешь не беспокоиться, пусть она ведет себя как хочет. Кстати, если через некоторое время она попросит, чтобы ее сыну Генриху Тюдору разрешили вернуться домой, можно будет позволить ей это, но только в том случае, если она по- прежнему будет нам верна и сумеет убедить Генриха оставить свои мечты стать наследником трона. Они оба окажутся при дворе и станут служить нам, и постепенно все позабудут, что Ланкастерская династия вообще когда-то существовала. Мы женим Генриха на какой-нибудь милой девушке из дома Йорков, которую ты сама для него выберешь, и дому Ланкастеров придет конец.

— Хорошо, я непременно приглашу Маргариту, — пообещала я мужу.

— Тогда вели музыкантам, пусть сыграют что-нибудь радостное, а мы с тобой потанцуем.

Я повернулась, кивнула музыкантам, и те, посовещавшись минутку, заиграли самый новый и модный танец, пришедший к нам из Бургундии, где Маргарита, родная сестра Эдуарда, следуя не только традициям