решила: если я по-прежнему намерена служить своему сыну и своей семье, мне необходимо проникнуть в тесный круг придворных Эдуарда, как бы я ни относилась к нему самому и к его жене-чаровнице. Ничего, я научусь улыбаться своим врагам! Однако нового мужа мне все-таки придется найти. Причем он непременно должен пользоваться значительным влиянием при дворе — тогда я смогу играть одну из ведущих ролей в придворной жизни, — а также обладать достаточным здравомыслием, чтобы в первую очередь блюсти не интересы монарха, а свои собственные. Ну и мои, разумеется.

В течение месяца я рассматривала все возможные кандидатуры при дворе Йорка, этого узурпатора, взявшего себе в качестве эмблемы какую-то полудикую розу, цветы которой обычно украшают зеленые изгороди меж сельскими полями. Я пыталась понять, кто из нынешних фаворитов короля более всего подходит для защиты меня и моих земель, кто способен благополучно вернуть домой моего сына. Лучший друг и соратник короля сэр Уильям — ныне лорд Гастингс, после получения дворянского титула, — давно уже был женат; к тому же Гастингс был всем сердцем предан Эдуарду и никогда не стал бы принимать во внимание интересы своего пасынка, если бы они хоть в чем-то противоречили интересам его обожаемого правителя. И уж он-то никогда бы не перешел на сторону врагов Эдуарда. Нет, мне в качестве мужа нужен был человек, который верно служил бы моим целям. Мало того — был бы готов стать предателем. Пожалуй, следовало приглядеться к брату королевы, сэру Энтони Вудвиллу, новому графу Риверсу, но он, к сожалению, был чрезвычайно привязан к сестре, очень ее любил и никогда бы не изменил ей. Впрочем, я и сама вряд ли сумела бы вынести брак с кем-то из этих выскочек Риверсов, дочь которых поймала себе мужа, стоя на обочине, точно шлюха. Но даже если б я и вышла за кого-то из их семейства, я никогда не смогла бы заставить этого человека пойти против королевы Елизаветы и ее драгоценного сыночка: уж больно крепко все они держались друг за друга — будто разбойники из одной шайки, каковыми, собственно, и являлись. Недаром говорили, что Риверсы всегда бегут вместе. И конечно, всегда вниз по склону холма.

Затем я перешла к таким кандидатурам, как братья короля. И вовсе не думала, что замахиваюсь слишком высоко. В конце концов, я считалась прямой наследницей дома Ланкастеров, и со стороны Эдуарда было бы весьма разумно завязать со мной более близкие отношения и постараться залечить раны, нанесенные войной. Георг, средний из братьев Йорков, эта всем известная сума переметная, был женат на дочери Уорика Изабелле, и она наверняка каждое утро вставала с горестной мыслью о том, что отец заставил ее в угоду своим амбициям вступить в брак с этим тщеславным болваном. А вот Ричард, младший из братьев, был пока свободен. Я, правда, была лет на восемь старше его, однако не так уж редко разница в возрасте между супругами бывала и куда более значительной. О Ричарде я знала не много: пожалуй, только то, что он предан своему старшему брату. Однако он был честолюбив, как и все Йорки, так что, женившись на мне и получив в пасынки прямого наследника престола, вряд ли сумел бы устоять перед теми соблазнами, которые открылись бы перед ним.

Но более всего меня терзала досада, что я не могу заполучить в мужья самого короля Эдуарда. Перебирая все прочие кандидатуры, я постоянно думала об этом. Если бы Эдуарда не поймала в ловушку эта красотка Елизавета Вудвилл, теперь он стал бы для меня просто идеальной парой. Сын Йорка и наследница дома Ланкастеров! Вместе мы не только смогли бы сгладить в стране последствия бесконечных войн, но и дать моему сыну возможность взойти на престол. Этот брак объединил бы дома Йорков и Ланкастеров и положил конец их соперничеству. Пресловутая привлекательность молодого короля, впрочем, меня совершенно не трогала, во мне не было ни капли тщеславия и похоти, но мне не давала покоя мысль о том, что подобный брак был бы единственно правильным выходом из сложившегося положения, что именно мне следовало стать женой Эдуарда Йорка и королевой Англии; эта мысль преследовала меня, точно воспоминание об утраченной любви. Если бы не Елизавета Вудвилл, не ее бесстыдство, с которым она заманила в свои силки совсем еще юного Эдуарда, сейчас на ее месте, рядом с ним, могла бы быть я. И тогда я подписывала бы свои письма «Margaret R.». Недаром, видно, ходили слухи, что королева — ведьма, что она околдовала Эдуарда с помощью магических чар, да еще и замуж за него вышла в Майский день;[35] правда это или нет, но мне-то было совершенно ясно: ей удалось перехитрить даже Господа нашего, когда она соблазнила того, кто мог бы сделать меня королевой. Наверное, она и впрямь была до предела безнравственной.

Впрочем, горевать по этому поводу было уже бессмысленно, и, потом, мне вряд ли удалось бы проявить должное уважение к Эдуарду, если бы он все-таки стал моим мужем. Разве можно уважать мужчину, у которого на уме одни развлечения? Разве можно подчиняться такому супругу? Мало ли что он прикажет своей жене? Кто знает, какие пороки скрываются во тьме его души? Удовлетворения каких своих преступных и тайных фантазий он потребует от той, что ляжет с ним в постель? Стоило мне вообразить Эдуарда обнаженным, и меня прямо-таки начинала бить дрожь. Я не раз слышала, что у него нет ни малейшего представления о морали. Да и со своей выскочкой-женой он сначала завалился в постель, а уж после решил на ней жениться (да, скорее всего, именно в такой последовательности), и вот теперь они произвели на свет красивого сильного мальчика, который унаследует трон, что по праву должен достаться моему сыну. Увы, нет ни малейшей надежды на смерть королевы во время родов, пока с ней рядом ее мать, которая всячески ее оберегает и, безусловно, является самой настоящей ведьмой. Нет, тут у меня шансов никаких, разве что удастся достаточно приблизиться к престолу, заинтересовав собой Ричарда, младшего брата короля. Я, конечно, не буду стоять на обочине дороги и пытаться соблазнить его, подобно жене его брата, зато я способна сделать ему такое предложение, от которого он не сможет отказаться…

В общем, я отправила своего управляющего Джона Лейдена в Лондон и приказала ему завести знакомство с управляющим Ричарда Йорка. Не выдавая моих планов, он должен был лишь оценить мои перспективы. В частности, узнать, не намерен ли молодой принц в ближайшее время жениться, и постараться осторожно выяснить, не заинтересуют ли Ричарда мои земельные владения в Дерби. А заодно как бы невзначай шепнуть своему новому знакомцу, что юный Генри Тюдор, одного имени которого достаточно, чтобы править всем Уэльсом, очень даже заслуживает стать чьим-то пасынком. Я велела Джону Лейдену громко восхищаться невероятной преданностью Ричарда своему королю и как бы невзначай полюбопытствовать, неужели эта преданность останется непоколебимой, даже если он надумает жениться на ком-то из вражеского дома Ланкастеров, и жениться чрезвычайно выгодно. Через своего управляющего я надеялась понять, какую цену мог бы назначить молодой Йорк за подобный брак. Лейден также — и опять же «невзначай» — должен был упомянуть, что его госпожа, то есть я, все еще стройна и хороша собой, и ей еще нет и тридцати. Кое-кто, кстати, действительно находил меня весьма привлекательной. Возможно, меня можно было бы даже счесть красивой, хотя мне, конечно, было далеко до той золотоволосой шлюхи, которую выбрал себе в жены Эдуард; впрочем, мне и самой было известно, что во мне есть и женское достоинство, и определенная грация. Мысли об этом заставили меня на мгновение вспомнить, как Джаспер обнимал меня за талию на лестнице в замке Пембрук, как страстно он прильнул к моим губам и как испуганно я отпрянула от него, хотя сама сгорала от страсти.

Управляющий должен был особо подчеркнуть мое чрезвычайное благочестие и добавить, что, наверное, ни одна женщина в Англии не молится столь истово и столь усердно и так часто не посещает святые места. Может, сам Ричард и решит, что это все пустяки (в конце концов, он еще совсем мальчишка, да к тому же недалекий, как все Йорки), но иметь в женах Божью избранницу, которую ведет по дороге судьбы сама Пресвятая Богородица, — это, безусловно, большое преимущество. Дорогого стоит, когда твоим домом руководит женщина, у которой с детства колени святой!

Но все мои усилия оказались напрасными. Джон Лейден вскоре вернулся в Уокинг. Подъехав на своем коренастом гнедом коне к парадному крыльцу нашего дома, он отрицательно помотал головой и посмотрел на меня весьма выразительно.

— Ну что там еще? — сердито рявкнула я, не затрудняя себя приветствием, хотя мой управляющий проделал неблизкий путь по жаре, так что у него все лицо было обожжено ярким майским солнцем.

Паж подбежал к Лейдену с кружкой пенного эля, и тот, опустив туда раскрасневшееся лицо, долго с наслаждением пил, словно я не стояла рядом и не ждала ответа! Словно я не соблюдала усердно каждую