Разумеется, я не стала беспокоиться об обеде, как посоветовал супруг. Пока он валялся в этой грязной гостинице, пока привезенный мной врач заботливо осматривал его рану, а сам он чувствовал себя героем, пострадавшим за дело Йорка, королева Англии со своей армией пыталась добраться до Уэльса, где находились мой сын и Джаспер, мой единственный настоящий друг! Королева Маргарита была уверена: Джаспер, конечно, собрал и вооружил войско и планирует поскорее с ней воссоединиться. Вот и я медлить не стала. Я позвала одного из своих охранников, парня молодого и преданного мне, зная, что уж он-то окажется быстрым гонцом, и вручила ему короткое письмо, адресованное Джасперу. Затем я приказала без передышки мчать на запад и постараться как можно быстрее отыскать тех, кто под знаменами Ланкастера скачет в Уэльс с целью примкнуть к армии Джаспера Тюдора. Я велела своему молодому помощнику по- дружески обратиться к этим людям и попросить их незамедлительно передать мое послание графу Пембруку, пообещав достойное вознаграждение. Вот что было в письме:
Мой муж перешел на сторону врага и сам стал нашим врагом. Незамедлительно сообщи лично мне, как у тебя со средствами и в безопасности ли мой сын. Эдуард выиграл сражение при Барнете и теперь намерен захватить в плен тебя и королеву. Короля он уже заключил в Тауэр. Лондон полностью в его руках. Ему известно, что королева высадилась на английском побережье и направляется в Уэльс, к тебе. Мне остается только молиться, чтобы Господь спас и сохранил моего сына и моего деверя. Джаспер, сбереги нашего мальчика! Сбереги его даже ценой собственной жизни!
У меня не было ни воска, ни печати, так что я лишь дважды сложила листок. Было неважно, прочтет ли мое письмо кто-то посторонний; куда важнее было получить на него ответ. И лишь после того, как я отправила к Джасперу гонца, я подумала, что пора наконец поесть и найти место для ночлега.
ЛЕТО 1471 ГОДА
Благополучно доставить моего мужа домой оказалось нелегко, хотя он не жаловался и все умолял меня ехать вперед. Но я как верная жена решила до конца исполнить свой долг по отношению к нему, хотя он-то своего долга по отношению ко мне не исполнил. В то лето мне вообще пришлось несладко, особенно когда выяснилось, что произошло после встречи армии королевы с армией Эдуарда под Тьюксбери. Королева вместе со своей новоиспеченной невесткой Анной Невилл, младшей дочерью Уорика, укрылась в монастыре и ждала вестей с поля боя, как ждали все остальные женщины Англии.
Битва была долгой и тяжкой; солдаты обеих армий оказались одинаково измучены и слишком быстрыми переходами, и сильной жарой. И все-таки Эдуард победил, будь он проклят и трижды гори в аду! На поле брани погиб принц Уэльский — точно полевой цветок, невольно срезанный косарем вместе с колосьями пшеницы. Его мать, королеву Маргариту Анжуйскую, взяли в плен, а вместе с ней и Анну Невилл. Зато Эдуард Йоркский вернулся в Лондон победителем, оставив позади поле, насквозь пропитанное кровью. Даже церковный двор в Тьюксбери пришлось отскребать от запекшейся крови и заново освящать после того, как Йорк разрешил своим воинам расправиться с теми ланкастерцами, что укрылись в церкви, испросив святого убежища. Но как известно, для Йорка не было ничего святого. Он позволил осквернить даже дом Божий! Моего кузена Эдмунда Бофора, того самого герцога Сомерсета, который приезжал к моему мужу, пытаясь убедить его сражаться на стороне Ланкастера, волоком вытащили из собора Тьюксбери и прямо на рыночной площади разрубили на куски, объявив, что такая смерть ждет каждого предателя.
Эдуард вошел в Лондон во главе победоносной процессии; королева Маргарита Анжуйская следовала за ним как пленница; а той же ночью король Генрих, наш законный и единственно возможный король Генрих Ланкастер, был убит в своих покоях в Тауэре. Хотя, конечно, всем сообщили, что он умер от старой затяжной болезни. Но я-то не сомневалась: он погиб как мученик под ударами клинков этих узурпаторов Йорков!
На весь июнь я, отпросившись у мужа, удалилась в Бермондсейское аббатство и четыре недели провела на коленях, молясь о спасении души моего короля и его сына, а также о спасении моей королевы, которая, увы, потерпела столь сокрушительное поражение. Я просила Господа о мести дому Йорков и самому Эдуарду; просила отнять у Эдуарда маленького сына, чтобы и он, и его жена — эта безжалостная, успешная, красивая, а теперь еще и торжествующая Елизавета — тоже познали тот ужас утраты единственного наследника, какой довелось испытать королеве Маргарите. Я не могла заставить себя вернуться домой до тех пор, пока в одну из долгих темных ночей, проведенных в молитвах, Господь не шепнул мне, что я обрету отмщение, но нужно быть терпеливой, научиться ждать и тщательно все планировать. Поверив, что победа все-таки будет за мной, я наконец поехала домой и вновь стала улыбаться своему мужу, делая вид, что теперь в душе моей воцарился покой.
Джаспер сумел до сентября продержаться в Уэльсе, а затем написал мне, что, по его мнению, им с Генри лучше покинуть страну — так безопаснее. И он был прав. Если уж Эдуард воевал с теми, кто укрылся в святом убежище, невзирая на мольбы самого настоятеля храма в Тьюксбери и его попытки хоть чем-то помочь несчастным, то ему, нашему нынешнему правителю, ничего не стоит уничтожить и моего сына, все «преступление» которого сводится к тому, что он носит фамилию Тюдор и обладает огромным состоянием. Итак, принц Уэльский, спаси, Господи, его душу, сложил голову в битве при Тьюксбери, и это означало, что ближе всех к трону теперь я, прямая наследница Ланкастеров, и мой единственный сын. Так что если в ближайшие годы понадобится найти среди родни Ланкастеров законного претендента на английскую корону, то им окажется не кто иной, как Генри Тюдор. Я всегда знала, что моему сыну уготована именно такая судьба, хотя на пути таится немало опасностей; решающий час все ближе — чувствовала я. В тот момент главенствующую позицию в расстановке сил занимал, конечно, Эдуард Йорк, и вряд ли что-то могло изменить или поколебать данную расстановку. Но мой Генри был все-таки еще очень молод и спокойно мог подождать, имея все права на престол. Так что нужно было в первую очередь обеспечить его безопасность и, кроме того, подготовить его к войне с Эдуардом.
Войдя в спальню мужа, я заметила, как удобно он устроился. Рядом с широкой, аккуратно застеленной кроватью на столике стоял кувшин с легким элем; там же, в ящике, были его любимые книги и стопка бумаги для записей. Окружив себя всем необходимым, он полулежал в кресле, поскольку живот его по-прежнему приходилось туго перебинтовывать. Утомленный затянувшимися страданиями, он казался бледнее обычного и выглядел старше своих лет, но мне улыбнулся, как всегда, радостно.
— Я получила известия из Уэльса. От Джаспера, — ровным тоном сообщила я. — Он отбывает за границу, в ссылку.
Генри молчал, ожидая, видимо, что я как-то поясню свои слова.
— Моего сына он берет с собой, — храбро продолжала я. — В Англии наследнику дома Ланкастеров оставаться слишком опасно.
— Согласен, — спокойно отозвался мой муж, — хотя мой племянник Генри Стаффорд неплохо чувствует себя при дворе Йорка. Он даже присягнул Эдуарду на верность. Может, и твоему сыну стоило бы обратиться к королю и предложить свою службу?
— Нет, — отрезала я. — Они поедут во Францию.
— Чтобы собрать новое войско и опять готовить вторжение?
— Чтобы им ничего не угрожало! Неизвестно, что еще может случиться. Слишком уж смутные настали времена.
— Я мог бы позаботиться о том, чтобы для тебя они не были столь смутными, — ласково произнес сэр Генри. — И я бы очень хотел, чтобы ты посоветовала Джасперу избегать неприятностей и самому не создавать их.
— Я никогда не ищу неприятностей на свою голову, как, кстати, и Джаспер. У меня к тебе тоже есть просьба: разреши мне съездить в Тенби и попрощаться с ними перед отплытием судна. Я хочу сказать
