неухоженный город.

Скоро в саду у нее цвели не только розы. Среди роскошных зарослей особенно выделялись изящные кустики горного лавра. Следующей весной Роза надеялась вырастить у себя лилии, жонкилии и тюльпаны – луковицы она уже заказала в Пенсильвании.

Как-то днем в первых числах августа Роза вошла из садика в дом черным ходом – и тут у парадной двери постучали. Она привыкла уже, что девушки из «Золотого Солнца» в свободное время заглядывали к ней в гости, чтобы полюбоваться розами и выпить лимонаду со своей подружкой и работодательницей. Роза поощряла эти визиты – они помогали ей хоть немного скрасить одинокое существование.

Утерев пот с лица и сняв садовые перчатки, она открыла дверь и, к своему изумлению, увидела незнакомого юношу. Он переминался с ноги на ногу, нервно комкая в руках черную шляпу, и смущенная улыбка дрожала на красиво очерченных губах. При виде Розы он неловко поклонился, отчего светлые отросшие пряди волос соскользнули на лицо.

– День добрый, мэм. Прошу прощения, что побеспокоил, но мне велели принести вам вот это.

– «Это»? – удивилась Роза, не заметив в его руках ничего, кроме шляпы, которую посланец судорожно прижимал к животу.

Юноша, явно смутившись, широко улыбнулся, блеснув белыми крепкими зубами, и принялся рыться в карманах.

– Да вот оно, где-то здесь…

Не удержавшись, Роза улыбнулась в ответ. При виде ее мужчины всегда отчего-то приходили в смятение. Она привыкла пользоваться этим в своих целях и до недавнего времени так и поступала. Но сейчас Роза так печалилась по Джарреду, словно он умер, а вдове не пристало заглядываться на других мужчин. Но этот такой славный юноша. И очень симпатичный.

Молодой посланец между тем все шарил в карманах черных брюк и наконец с торжеством извлек на свет плоский сверток в оберточной бумаге. Он протянул сверток Розе и залился жарким румянцем, когда их пальцы случайно соприкоснулись.

– Что это?

– Дагеротип, мэм.

Роза подергала бечевку длинными ухоженными ногтями.

– Ох, боюсь, мне не под силу развязать этот узел. Может быть, зайдешь на минутку? – предложила она и отступила в сторону, не сводя глаз со свертка. – Хочешь лимонаду? Я принесу, а ты покуда развяжешь узел.

Молодой человек оглядел изысканную гостиную с занавесками из бело-розового ситца – под цвет чехлам на изящной мебели, посмотрел на лампы со стеклянными, расписанными вручную абажурами, на вышитые салфетки и нарядно одетых кукол и покачал головой, робко переступив с ноги на ногу.

– Не знаю, стоит ли, мэм. В жизни не видал такой хрупкой мебели, мне и сесть-то будет страшно – вдруг сломаю.

Роза от души рассмеялась:

– Стало быть, ты сельский паренек? Что ж, пойдем тогда в кухню, там нам обоим будет уютнее, да и кухонные стулья не в пример прочнее.

И, не дожидаясь ответа, величественно проплыла в кухню, где царили белые и золотистые тона. Солнечный свет так и лился в кухонные окна, выходившие в цветущий садик. Юноша ахнул от восторга.

– Нравится? – спросила Роза, вынимая из шкафчика возле мойки кувшин с лимонадом. Открыв ящик со льдом, она бросила по паре кусочков льда в стаканы и наполнила их ледяным искристым напитком.

– Вот уж не думал, глядя на ваш домик, мэм, что внутри здесь все такое… ну, женственное.

Услышав комплимент, Роза расцвела улыбкой и подала гостю стакан.

– Как тебя зовут и кто послал тебя принести вот это? – Она указала на сверток, лежавший на гладком, до блеска натертом столе.

Юноша кашлянул, лишь сейчас, похоже, вспомнив о своем поручении.

– Ну, значит, зовут меня Бен Пул, и я… – Он умолк и с удовольствием отхлебнул холодного лимонаду. – Словом, послал меня Рейми, хозяин «Толстого Мула». Сказал, что вам-де захочется на это глянуть.

– Что ж, буду тебе благодарна, если распакуешь для меня эту посылочку, – сказала Роза, усаживаясь на стул. – Да сядь же, Бен, ради бога. Сядь и покажи, что ты мне принес.

День выдался жаркий, и золотистые локоны Розы, уложенные в высокую прическу, стали влажными от пота. Вынув из-за корсажа белоснежный платочек, она промакнула шею и холмики белоснежных грудей, едва прикрытые низким вырезом платья.

Бен Пул снова покраснел до ушей и принялся возиться с бечевкой, стараясь при этом не слишком пялиться на Розу. Выходило это у него не слишком ловко.

Розе стало даже немного жаль юношу. Он явно еще не имел дела с женщинами и оттого мучился тайным желанием, не ведая даже толком, чего ему хочется. На вид ему было лет пятнадцать-шестнад-цать. Этот мальчик вполне мог быть ее сыном.

– Вот что, Бен, покажи мне этот дагеротип, а потом ступай в «Золотое Солнце» и скажи Мэгги, что это я тебя послала. Тебе с ней будет хорошо, сынок. Кровь в тебе играет, следует ее немного остудить. На самом-то деле ты меня вовсе не хочешь – старовата я для тебя, в матери гожусь, – а вот Мэгги тебе как раз подойдет. Она тебе такое покажет, о чем ты, быть может, и не мечтал. И еще скажи ей, чтобы платы с тебя не брала. Я сама обо всем позабочусь.

Говоря это, Роза неотрывно смотрела в синие глаза юноши и увидела, как они вспыхнули желанием, затем смятенно укрылись под сенью густых длинных ресниц. Бен усерднее взялся за дело и вскоре справился с непослушным узлом. Он отдал сверток Розе, стараясь не встречаться с ней взглядом.