Тресси улыбнулась и приподнялась на локте.

– Зато у меня есть.

– Что? Откуда? Ты что же, детка, промышляла старательством? – вполголоса спросил он.

– Нет, но на прииске мне платили жалованье золотым песком, а я ведь почти ни в чем не нуждалась, кроме одежды. Все, что я скопила, припрятано у меня в тюфяке.

– Ох, Тресси, кое в чем ты совсем не изменилась! Вначале предлагаешь мне искупаться, а потом сообщаешь, что по-прежнему прячешь свои сбережения в тюфяке.

– Что же, место ничем не хуже прочих. Погоди-ка, а откуда тебе известно, где я раньше прятала свои сбережения? Я ничего об этом не говорила, а достала их лишь после твоего ухода. Ах, негодяй! Кстати, ты мне кое о чем напомнил. Не пора ли тебе рассказать, что ты задумал?

– Попозже, любовь моя, попозже. Давай сначала где-нибудь устроимся.

Девушка пожала плечами и села, прикрывая полотенцем нагую грудь.

– Можно жить в гостинице.

– И ты будешь платить за меня? Боже мой, как низко может пасть мужчина!

– А уж это зависит от того, куда он хочет попасть, – съязвила Тресси.

– И не стыдно тебе подкупать меня золотом?

Она хихикнула и несильно дернула его черную жесткую прядь.

– Разве я могу устоять против такого красавчика?

Рид бросился на нее, она увернулась, выронив полотенце, и тут в дверь постучали.

– Это я, Роза, – сообщил звонкий голос. – Пришла, чтобы заявить свои права на эту комнату. Вы одеты?

– Не так чтобы очень, – отозвался Рид, и Тресси швырнула в него скомканным полотенцем.

– Подожди минутку, Роза, – попросила она, грозя Риду пальцем. Рид захохотал и скатился с кровати.

Они одевались в спешке, помогая друг другу, и Рид неустанно сетовал на то, что придется вновь натягивать грязную одежду.

– Отошли ее в китайскую прачечную, а сам прогуляйся по городу в одном полотенце, – предложила Тресси, покуда он помогал ей надеть платье, простенькое муслиновое, а не тот роскошный наряд, который привезла Роза.

– Только если ты составишь мне компанию, – поддразнил Рид.

– Вот еще! Порядочным женщинам не пристало бегать по улицам в одном полотенце.

– Порядочным мужчинам, кстати, тоже. И потом – зачем тебе одеваться, чтобы дойти до гостиницы? В номере я тебя все равно опять раздену.

Он взял Тресси за плечи и привлек к себе. Влажные локоны, прихотливо завиваясь, волной ложились на ее плечи.

– Боже мой, – негромко сказал Рид, целуя кончик ее носа, – и как только я мог уйти от тебя?

Тресси вывернулась из его объятий.

– Надевай сапоги, и пойдем, – велела она. – Негоже заставлять хозяйку ждать.

Она собрала измятые мокрые полотенца, расправила покрывало на постели и повесила синее платье в Розин платяной шкаф – пускай хранится там до лучших времен.

Пока Рид натягивал высокие, заляпанные грязью сапоги, Тресси наспех заколола волосы шпильками. Пара непослушных локонов все же выбилась из прически, и Тресси недовольно поморщилась.

– А по мне, и так неплохо, – со смешком заметил Рид.

– Вот и видно какой ты легкомысленный!

Он коротко глянул на Тресси, мгновенно помрачнев.

– Да… что верно, то верно.

– Господи, Рид, да ведь я же пошутила!

Это Рид понимал, но думал он сейчас о том, чего Тресси совсем не знала – о кровавой бойне на почтовой станции.

– Да, я знаю, – сказал он вслух. – Тресси, я умираю с голоду. Как ты думаешь, хватит твоего золота, чтобы купить еды?

– А оленье жаркое тебя устроит? Нам все равно придется возвращаться на прииск, а на плите с обеда осталось немного жаркого.

– Отличная мысль!

Той же ночью, уже в гостинице, Тресси рассказала Риду о том, как умер Калеб. Умолчала она лишь об одном – как сама едва не умерла от горя.

– Как же тебе удалось сохранить работу?

– Джарред Линкольншир был очень добр ко мне. С другими он обходится совсем иначе. С Розой он поступает просто бесчестно, а она ему все прощает. Порой мне кажется, что нас, женщин, губит именно