точно драгоценностями! Никакой государственный муж не достигнет большего, чем тихая, кроткая голубка, – так признаем же ее наилучшим политиком.

Тут они увидели, что змеи поползли по противоположной дороге – направо, что повергло их в пущее смятение.

– Что и говорить, – сказал Критило, – змеи – наставницы в проницательности. Они указывают нам путь мудрости. Последуем за ними, они наверняка приведут нас в царство Знания.

– Не пойду, – сказал Андренио. – Вся премудрость змеиная к тому сводится, что всю жизнь пресмыкаются у ног человека.

В конце концов решили, что каждый пойдет, по своей тропе: Критило – по тропе змеиной хитрости, Андренио – по тропе голубиной кротости, с тем, чтобы тот, кто первый увидит Столицу торжествующего Знания, известил другого об удаче. Вскоре они потеряли друг друга из глаз, но не из сердца, и каждый пришел в край, населенный народом, совершенно противоположным народу другого края, во всем поступавшим наоборот. Критило очутился среди тех, кого называют «дошлыми», среди людей, что всегда начеку, с двойным дном, с тайными умыслами и скрытыми помыслами, людей обхождения не простого, но весьма двойственного. К нему сразу пристал один носач, сиречь длинноносый, не столько ради того, чтобы Критило повести, сколько чтобы провести, и искусно принялся исследовать его русло, искать броду, прощупывать дно, – то был человек с мыслями и замыслами. Он вскоре стал Критило другом, не то чтобы закадычным, скорее никудышным, изображая радушие, услужливость, причем оба глядели друг на друга с недоверием и держались с опаской. Первое, что приметил Критило, было то, что многие встречные, на вид персоны важные, его как будто не замечали и не приветствовали. Он воспринял это как грубость, даже наглость.

– Ни то, ни другое, – ответил новый его товарищ.

– Что же тогда?

– Сейчас скажу. Они – люди корыстные, ничто, кроме корысти, их не интересует; уважение выказывают лишь тому, от кого могут поживиться; почитают лишь того, от кого зависят, и всю учтивость, недоданную прочим людям, расходуют на вышестоящих. Они – люди своего века, погрязли в нем по уши, озабочены лишь преуспеянием, словно в этом веке им жить вечно.

Повстречался им странный тип, который, не довольствуясь одним взглядом, бросил на них с полдюжины. Здесь все глядели в оба, но этот показался нашим друзьям особенно глазастым.

– Кто он? – спросил Критило.

– Не знаю, сумею ли его описать, как хотелось бы, – уж много лет с ним знаком, а до его дна не добрался и определить его не берусь. Достаточно будет сказать, что это Хитрец.

– А, вот как! – сказал Критило. – Теперь я понял.

– Как – понял? Да ты и не начал понимать. Ежели с прочими людьми, чтобы их узнать, надо съесть пуд соли, то с этим – вдвое, настолько он двоедушен.

Другой, проходя, твердил:

– Полгода – хитри и ловчи, полгода – ловчи и хитри.

– Он неправ, – заметил Критило. – Я слышал, что эта поговорка уже забракована самими хитрецами; куда ловчей они обманывают правдой – благо люди не верят, что кто-то правду скажет. А этот, только глянь на его повадки да ухватки, сразу видишь, что Плут.

– Он самый. Вон он что-то говорит по секрету, и пребольшому, своему брату-близнецу.

– А тот кто?

– Того зовут Простак. Верно, сговариваются подстроить кому-нибудь каверзу. Но, право, не страшно – надо только их распознать, и будешь знать, как с ними держаться. Вон тот, третий, правильно о них говорит: «Полно, игра ваша понятна». И взятки им не взять.

Появился еще один, того же пошиба.

– А этот какую роль играет?

– Это знаменитый, всем ненавистный Доносчик.

– А вон тот?

– Это Предатель, ничуть не лучше.

– Поверишь ли, как увижу таких, я весь дрожу от страха.

– И немудрено – с кем ни заговорят, каждый испытывает то же. Все их опасаются и чуждаются. Потому и рассказывают о лисице, что однажды прибежали в нору ее лисята перепуганные, – они, мол, видели огромного зверя с чудовищными белыми клыками. «Ступайте играть, не надо бояться! – сказала лиса. – Это слон, велик да глуп, этот скот неопасен». В другой раз лисята убежали от другого зверя – на лбу, мол, пара острых рогов. «Чего там, этот тоже не страшен, вы просто глупышки». – «А вот теперь, – говорят, – мы встретили и впрямь страшного – когти, как ножи, огромная кудлатая грива». – «Это лев, но пугаться не надо, он не так страшен, как вам кажется». И вот, прибежали лисята очень довольные – видели, мол, не скота, не зверя, совсем не похожего на прежних; безоружный, кроткий, ласковый, улыбается. «Вот теперь, – сказала лиса, – надо бояться. Берегитесь его, дети мои, за сто лиг бегите». – «Почему ж? Ведь у него нет ни когтей, ни рогов, ни клыков». – «Зато есть лукавство. Это человек. Берегитесь его коварства». Так и ты берегись вон того, что сейчас проходит мимо нас, на кого все указывают пальцами, а за спиной строят ему рожи. Чудной это тип, говорят, сущий дьявол, а то и хуже. Кто идет с ним рядом, того продает и предает по семь раз на день. А вон тот, что то и дело подмигивает и за это прозван Лисом, – и по имени и по делам истый лис. Как нападет, держись! Да, здесь все себе на уме.

– Скажи-ка, в чем причина, – спросил Критило, – что тут держатся розно, не ходят вместе, друзей не имеют! Подобное видел как-то я на одной площади – немало горожан гуляло, но каждый в одиночку, опасаясь подойти к другому, заговорить.

– Что ж! – заметил Длинноносый. – Про них и сказано: «У каждого волка своя тропка».

Любопытно было глядеть, как встретились скряга с плутом; в одну минуту плут придумывал тысячи уловок, а скряга, хоть и знал его нрав, из алчности то и дело попадался. Вот смеху-то было, когда каждый из