Рейнер ожидал, что Ричард взбесится, когда он заговорит об отъезде, но от того, что он обвинил Саладина в хитрости, Рейнер просто онемел.

— Я верю ему, сир. Или она у него, или он знает, где она. Саладин — человек чести.

Он, не мигая, уставился в сверкавшие молниями глаза Ричарда.

— Человек чести? Это он-то? — крикнул Ричард, ударяя кулаком по столу. Казалось, он еще больше взъярился оттого, что Рейнер не шелохнулся. — Этот самый «человек чести» не собирается выполнить условия выкупа, дурак! Нет, я не позволю тебе гоняться за тенью! И так мы потеряли больше месяца, понадеявшись на сарацинского змея, а ведь могли бы уже быть в Иерусалиме. И тебя я ему не отдам, так и знай!

Ричард в ярости ходил взад и вперед по комнате, а после этих слов отвернулся от Рейнера, словно сказал лишнее. Он стоял возле открытого окна и смотрел на город.

Рейнер ничего не понимал. Неужели он действительно слышал ревнивые ноты в голосе Ричарда, когда он обвинил его в том, что он гоняется за тенью. И этот взрыв ярости: «Я тебя ему не отдам!» Да, кажется в этом больше чем простое нежелание короля рисковать своим рыцарем, пусть даже одним из самых верных.

Ричард оглянулся посмотреть на Рейнера. Лицо его побагровело от нахлынувших чувств.

— Прости, Рейнер. Я не хотел… смутить тебя. Я знаю… ты другой. Не бойся, я не стану тебя ни о чем просить. У меня ведь есть мои… Блондели, да и симпатичные пажи не прочь доставить мне удовольствие. — Он с трудом перевел дыхание, словно в комнате не хватало воздуха. Глаза у него опять стали холодными. — Прошу прощения, сэр Рейнер, но мне придется отказать вам. Будьте готовы отбыть из Акры вместе с армией сегодня вечером. Мы разобьем лагерь на равнине, чтобы Саладин не захватил нас врасплох, когда приедет вручать выкуп, чем очень удивит нас, или, если он не приедет, чтобы у нас было достаточно места для расправы с гарнизоном. Вы свободны.

Рейнер сделал еще одну попытку. Он встал на колени перед Ричардом и, стараясь говорить спокойно, сказал: — Сир, я прошу вас…

— Хватит, Рейнер! Не думайте, что вам теперь все позволено. Предупреждаю, я не уступлю. Вы будете под домашним арестом, а потом придете сюда в полном вооружении. Вы поняли?

— Да, сир.

Ричард не бросал слов на ветер. Трое вооруженных воинов проводили Рейнера до дома. Двое остались на улице, а третий ходил за ним из комнаты в комнату, пока Томас помогал ему облачаться в доспехи и собирал вещи. Ричард не сказал, когда крестоносцы вернутся, если они вообще вернутся, в Акру.

Что Ричард намеревается делать с двумя тысячами человек плюс женщины и дети, если Саладин не примет его условия? Оставаться в Акре и сторожить их он не может, во-первых, нет денег, а во-вторых, ему надо ехать дальше, освобождать святыни христиан от неверных. Какая холодная жестокость была в его блестящих голубых глазах, когда он заговорил о Саладине и гарнизоне. Сердце у Рейнера дрогнуло, при воспоминании о мусульманах, которых видел в тюрьме. У многих из них были жены и очаровательные темнокожие детишки, которые тотчас переставали смеяться, когда солдаты смотрели в их сторону. Что Плантагенет собирается делать с несчастными и ни в чем не повинными семьями, втянутыми в религиозную войну?

На другой день Рейнер в полном облачении, на коне и в сопровождении Зевса был на равнине, простиравшейся перед Акрой. Скованных цепями мусульман вместе с семьями со всех сторон окружали христианские войска.

Было жарко. Ни одно облачко не появилось, чтобы прикрыть огненный шар. Крестоносцы сидели на конях или стояли в зависимости от своего положения и поджаривались в кольчугах и шлемах, несмотря на белые покрывала и тюрбаны, которые они надевали поверх металла.

Ричард на коне, взятом им у Исаака Комнина, объезжал лагерь. Время от времени он останавливался, глядел на солнце, потом на горы, где прятались войска Саладина, потом на скованных цепями пленных. То и дело из Акры приезжали гонцы. Хотя Рейнер не слышал, о чем они говорили, было ясно, что в их донесениях нет ничего утешительного.

Близился вечер, однако никто не смел пошевелиться. Наконец Ричард указал на дюжину мужчин в толпе мусульман, и два вооруженных стражника направились к ним разбить оковы. Чуть погодя они бросились чуть не под копыта Ричардова коня, вопя хвалы английскому королю. Рейнер заметил, как один из них положил в руку короля великолепное золотое ожерелье с огненными рубинами и зелеными светящимися изумрудами. Эти, значит, побогаче остальных, и Ричард, вечно нуждавшийся в деньгах, позволил им самим выкупить себя. Остальные мусульмане забеспокоились и в страхе воззрились на золотокудрого великана, от которого зависело, жить им или умереть.

Словно почувствовав беспокойство взрослых, малыши, до тех пор спокойно лежавшие на руках матерей, принялись хныкать и даже кричать от страха, после чего женщины, не в силах справиться со своими детьми, громко заплакали.

Рейнер видел, как панический страх овладевал мусульманами, но он был слишком поглощен беспокойством за Алуетт и злостью на Ричарда, который держал его тут Бог знает для каких целей, когда он должен мчаться к ней… где бы она ни была, пусть даже ему придется заплатить за это своей жизнью. Вместе с Зевсом он занимал пост, ближайший к горам. Может, ему удастся потихоньку отойти назад, сколько можно, а потом пустить Геракла в галоп прямо на передовые линии мусульман. Надо только не забыть махать белым тюрбаном, чтобы они его не убили, а там сразу потребовать, чтобы его отвели к Саладину. Ну же, смелее! Ричард его никогда не простит за это. Как может любовь к женщине пересилить вассальную верность?

Рейнер поднял глаза и встретил холодный всепроникающий взгляд короля, словно прочитавшего его мысли. Не отрывая своих глубых глаз от карих глаз Рейнера, он почти незаметно покачал головой. Не делай этого!

Прошел еще час. Ричард призвал к себе Лестера, герцога Шампаньского, и Ги де Лузиньяна для совета. Оба они выглядели не лучшим образом, когда, пришпоривая коней, направились потом на свои прежние места. Решение было принято.

Рейнер поглядел на Зевса, который начал тоненько выть. Что будет?

Голос Ричарда прогремел над равниной. — Саладин нарушил договор о выкупе. Мы не получили ни денег, ни Святого Креста, ни наших пленных из грязных рук неверных. Смерть мусульманам!

Те, кто понимал по-французски, начали плакать и выть, без слов делясь своим ужасом с остальными. Христианские воины возбужденно заговорили, когда рыцари уселись поудобнее в седлах и обнажили мечи. Потом все стихло. Поднятая рука Ричарда притянула к себе взоры. Он махнул рукой и крикнул: — Пусть они заплатят за предательство Сала — дина! Христиане, убейте их! Пусть идут к своему Магомету! Каждый сарацин, отправленный в ад, приближает вас к раю! Рыцари, окружавшие Рейнера, пришпорили коней, но нашлись и такие, которые соскочили землю и с обнаженными мечами бросились гущу съежившихся от страха сарацин. Обагренные кровью мечи, перерезанные глотки! Даже воздух словно сгустился от кровавых испарений, страха и палаческого сладострастия.

Конь, промчавшийся мимо, задел Геракла, и он недовольно заржал и стал на дыбы, а когда вновь опустился на землю, то застыл в недоумении, не чувствуя шпор, приказывающих ему лететь вперед. Он раздувал ноздри в предчувствии битвы, а рядом стоял Зевс, готовый в любое мгновение защитить своего хозяина или выполнить его приказание.

Рейнера мутило. Он понял, что от него требовалось напасть на безоружных и беспомощных пленников и убивать их до тех пор, пока они все не лягут на равнине, обагрив ее своей кровью.

Он шел в поход, зная, что ему придется убивать сарацин, освобождая святые места, но убивать солдат, вооруженных для битвы и знающих, на что они идут, во имя своей веры! А тут убивать безоружных, закованных в цепи пленников, да еще с женами и детьми! Каким же он будет христианином, если поднимет ребенка на копье, как это делали сплошь и рядом солдаты Ричарда, или вспорет живот юной сарацинке, когда она на коленях будет молить о пощаде?

Нет, это не для него!

Окликнув Зевса, Рейнер натянул поводья, и послушный конь подал назад, а потом, повинуясь золотым шпорам, помчался к горам.

Однако оказавшись у переднего края обороны христиан, он обнаружил, что там жаркий бой. Солдаты с