Со своего судна Рамузио был свидетелем ужасной осады Мексики, длившейся семьдесят дней.

Гватемозин оказался грозным противником и защищал дамбы с невероятным мужеством и упорством. Но наконец испанцы достигли стен города. Уже три недели длилась кровавая резня, а ацтеки продолжали с тем же ожесточением отстаивать город.

Кортес назначил общий приступ, но счастье еще раз улыбнулось ацтекам. Испанцы были отбиты со страшным уроном, а сам Кортес был ранен и едва избежав плена, был унесен с поля битвы. Осаждавшие вынуждены были искать защиты в укреплениях, возведенных перед городом. В этом бою пало 48 испанцев, и что всего ужаснее, 62 человека были взяты неприятелем в плен. В довершение всего испанцы потеряли две пушки и семь лошадей.

Ликованию осажденных не было конца и Рамузио видел со своей бригантины, как неприятель праздновал свою победу.

Солнце еще не скрылось. Последние лучи его озаряли еще древние храмы и башни Теночтитлона, а также царившую кругом разрушительную картину войны.

Вдруг среди безмолвия вечера раздались громкие мерные звуки большого барабана в храме бога войны, глухой гул которого разносился на несколько миль крутом. Рамузио взглянул на высокий храм, некогда объятый пламенем, но теперь возведенный вновь и служивший ацтекам по-прежнему местом жертвоприношений. Воздух был так чист и прозрачен, что можно было видеть каждое движение собравшихся у храма людей. И вот они увидели процессию, поднимавшуюся на пирамиду теокалли. Когда длинные ряды жрецов и воинов достигли плоской вершины теокалли, Рамузио увидел нескольких обнаженных по пояс людей, в одних из них он узнал по белизне кожи своих соотечественников. Они знали значение этого торжества – они были обречены в жертву богу войны. Головы их были украшены венками из перьев, а в руках они держали веера. Их гнали вперед палками и заставляли принимать участие в пляске в честь бога войны. Но вот с несчастных пленников сорвали их жалкое украшение, бросили одного за другим на большой жертвенный камень и, вырвав из груди горячее трепещущее сердце, клали его на золотой кадильный алтарь перед изображением идола. Затем труп убитой жертвы сбрасывали по крутым лестницам теокалли, где его подхватывали дикие каннибалы и рвали на куски, из которых затем готовили себе трапезу.

Сердце Рамузио разрывалось на части при виде этого ужасного зрелища. Правда, в этот день победа была на стороне врагов, но вид бесчеловечных истязаний приносимых в жертву испанцев возбудил в воинах Кортеса неутолимую жажду мести.

Тем временем в Теночтитлоне жрецы возвращали народу великое пророчество, поведанное им богами. Бог войны Гуитцилопотчли умилостивился обильными жертвами и обещал не отвращать от ацтеков своего гневного лица, а, напротив, до истечения восьми дней, предать врагов в их руки.

С громкими криками радости и восторга передавали ацтеки эту весть осаждающим со своих высоких валов, и слова жрецов отозвались в сердцах индейских союзников Кортеса. В поражении испанцев они видели карающий перст своих оскорбленных богов. Ими овладел страх и ряды их стали заметно редеть.

В течение многих ночей на крышах осажденного города продолжали гореть праздничные костры, часто раздавался гул большого барабана бога войны, сопровождавшийся отвратительным зрелищем приносимых в жертву людей. Но, тем не менее, железный пояс осаждавших стягивался вокруг столицы с каждым днем все сильнее. Испанцы с успехом возобновили осаду, и пророчество о победе ацтеков оказалось вымыслом жрецов. Пристыженные тласкаланцы снова вернулись к осаждавшим испанцам.

Теперь Кортес изменил образ атаки. Он решил захватывать улицу за улицей, разрушать дома и наполнять развалинами и мусором каналы и рвы, создавая за собой, таким образом, ровную плоскость, на которой могли бы свободно действовать конница и орудия. С каждым днем исчезал один участок города за другим, сравненный с землей, и наконец очередь дошла до великого теокалли. В возмездие за принесенных в нем в жертву испанцев здание было предано пламени. Семь частей города были сравнены с землей и только в последней части еще упорно держались ацтеки. Но страдания их были невыразимы. Они страдали от недостатка воды, и многие из них умирали от голода. В довершение всего ряды их заметно редели от повальных болезней, а самый воздух был страшно заражен разлагавшимися трупами.

Кортес почувствовал сострадание к несчастному населению и неоднократно предлагал Гватемозину сдать город. Но напрасно: ацтеки отвечали ему отчаянными вылазками. Но испанцы скоро заметили, что силы врага были сломлены и сопротивление становилось с каждым днем слабее.

Наступило 13 августа 1521 г. «Готовьтесь к смерти», – сказал Кортес послам ацтеков, ответившим отказом на его последнее предложение сложить оружие. Он выждал несколько часов, но узнав, что Гватемозин сделал попытку бежать через озеро, дал знак к атаке или, вернее, к ужаснейшей резне, когда- либо имевшей место в истории. Испанцы, конечно, щадили беззащитных женщин и детей, но дикие союзники их, тласкаланцы, убивали всех без разбора. Эта резня продолжалась до тех пор, пока с бригантин не дали знать, что Гватемозин взят в плен во время своей попытки прорваться сквозь цепь испанских судов. Вместе с ним была его жена и младшая дочь несчастного Монтезумы.

Пленного царя привели к Кортесу. Земляные ступени ацотеи, ведшей на плоскую крышу, с которой Кортес следил за ходом битвы, убраны были коврами и красным сукном. На крыше был накрыт стол, уставленный в изобилии съестными припасами. Донна Марина стояла подле Кортеса; в течение этой долгой осады она деятельно помогала ему во всем и теперь была свидетельницей его победы.

С выражением терпеливой покорности предстал последний царь ацтеков перед гордым победителем.

Но Кортес умел чтить мужество врагов своих и принял пленника с изысканной вежливостью.

– Я употребил все свои силы на защиту своего народа, и вот до какого положения я дошел! Теперь, Малинче, ты можешь делать со мной, что угодно, – и, положив руку на рукоять кинжала военачальника, он прибавил с жаром, – но лучше заколи меня сейчас!

– Не бойся! Испанцы умеют уважать мужество даже врагов своих! – ответил Кортес.

Наступал уже вечер, когда Гватемозина взяли в плен. Раздались громкие звуки труб и сигнальных рожков, призывавшие испанцев прекратить резню, и победоносные войска расположились лагерем в пригородах.

На другой день ацтеки стали выходить из города. Исключая женщин и детей, между ними насчитывалось еще несколько тысяч воинов. Со своего корабля Рамузио мог хорошо наблюдать за этим печальным выселением, длившимся целых три дня. Вдоль длинной дамбы плелись, едва передвигая ноги, мужья и жены, старики и дети, больные и раненые, с трудом поддерживая друг друга. Из-под лохмотьев зияли страшные раны, а на изможденных лицах этих несчастных можно было прочесть все ужасы этой осады. Достигнув берега, они время от времени останавливались, чтобы в последний раз взглянуть на то место, где